Раненого, конечно, вылечат. Сейчас он в больнице, где-то рядом со мной, в полной безопасности. Лечить его наверняка станут долго, чтобы он побольше увидел, побольше узнал, побольше понял. Даже если и удерет после этого – будет что рассказать своему племени.
А вот убитого не воскресишь.
– Послезавтра собрание, – говорит Бирута. – Специально для тех, кто прилетел. Пока нас еще не разбросали по материку. Наверно, больше всего будут говорить о Доллингах.
– Я пойду на это собрание, – говорю я.
– Не надо!
– Нет, Рут! Я пойду!
Мы сидим в физкультурном зале школы – самом большом помещении на Рите. Вокруг овального стола плотными рядами стоят стулья. Шестьсот человек сидят здесь. Тесно в зале.
Меня пристроили в углу, в кресле, которое стоит на сложенных матах. В другом углу, в таком же кресле, сидит Энн. И больше нет кресел в зале. Потому что они занимают слишком много места. Кресла – только для больных.
За столом Тушин и командиры нашего корабля – Федор Красный и Пьер Эрвин.
– Мне хочется задать вам всем один вопрос, – говорит Тушин, и в зале становится очень тихо. – Хочется, чтобы мы сегодня сообща подумали – и серьезно подумали! – зачем мы пришли на эту землю? Ясен вопрос?
– Ясен! – кричат из зала.
– Я не хочу вам ничего объяснять, ребята. Вы грамотные. Вас просеивали через очень мелкое сито. Отбирали лучших. Зачем же объяснять элементарные вещи? Мне хочется вас послушать. Ясно?
– Ясно! – снова кричат из зала.
– Вот и давайте. Кто первый?
Все молчат. Никто не хочет быть первым.
– Может, мы зря собрались? – спрашивает Тушин. – Может, вы не хотите говорить на эту тему?
– Наверно, я должен начать! – В углу, возле кресла Энн, поднимается тонкий, подтянутый и очень бледный Майкл. – Михаил Тушин прав – нам ничего не надо объяснять. Все всё понимают. Я знаю, что виноват – и перед племенем ра, и перед человечеством Риты, и перед своими товарищами. Я готов к любому наказанию. Но прежде чем выслушать его, должен сказать – я не мстил, только защищал свою жену и себя. Когда они побежали – я не сделал ни одного выстрела. И еще хочу спросить: что же нам делать, когда убивают наших жен? Неужели мы не имеем права на защиту?
Майкл садится, и тут же в центре зала, почти возле стола, поднимается длинная, худощавая фигура Бруно Монтелло.
– Надо говорить прямо! – резко произносит он. – У нас очень несовершенные средства защиты. У нас нет мгновенно действующих слипов. Наши слипы медлительны и хороши только тогда, когда ты первым увидел противника. А если он тебя увидел первым – слип уже не спасет. Наши карлары нередко отказывают. И вообще они удобны лишь для фланговой защиты. А когда оружие летит прямо на тебя – карлар не поможет. Наши ЭМЗы не столько защищают нас, сколько мешают нам защищаться. Наверно, на Земле поторопились отправлять экспедиции на Риту. Вначале надо было создать более эффективные средства индивидуальной защиты. Насколько я знаю, здесь, на Рите, никто пока не совершенствует эти средства. И, видно, не скоро мы сможем их усовершенствовать. Нет еще специальных лабораторий. А жить надо. И не в тех условиях, к которым мы готовились, но в тех, которые сложились. На Земле нам внушали, что мы будем жить далеко от диких племен и навещать их, когда сами захотим. А мы живем с ними бок о бок, и они навещают нас, когда захотят. Но если уж так получилось, – мы не должны позволять, чтобы нас убивали, как кроликов. Я, например, не позволю этого! Буду защищаться! И защищать свою жену! И своих товарищей! И мне кажется, Доллинг сделал единственно возможное. Нам не за что наказывать его.
– Ты защищаешь право на убийство! – раздается недалеко от меня звонкий Женькин голос. Женька Верхов поднимается со своего места – плотный, большой, широкий, с горящими темными глазами. – Кто скажет, кого убил Доллинг? – громко спрашивает Женька. – Может, от его пули погиб пращур ритянского ученого! Если, защищаясь, мы начнем убивать – тогда лучше бы нам не приходить на эту планету! Убийства надо прекратить! Мне кажется, сегодня же можно принять самый беспощадный закон: за убийство туземца – смерть! Или, в крайнем случае, высылка на четверть века к черту на кулички! На какой-нибудь дальний континент... Правильно я говорю?
– Нет! – кричит Бруно Монтелло. – Ты говоришь так, будто мы сознательные убийцы! Ты оскорбляешь нас! Мы только защищаемся – не больше! И если будут целить в мою жену – я все равно выстрелю! При любом законе! Будут целить в твою – тоже выстрелю! Будут целить в тебя самого – тоже выстрелю!
– Не надо подставлять себя под стрелы! – Женька как бы отбрасывает от себя рукой довод Бруно. – В нас стреляют потому, что мы неосторожны. Разве туземцы нападают, когда нас много? Разве они нападают, когда кругом машины? Не надо ставить себя в такое положение, чтоб на нас можно было напасть!
– Слова, слова! – громко говорит Бирута. – На словах все легко! А если мне понадобится гербарий для школы? Прикажешь брать с собой в лес десяток мужчин? Кто же тогда будет работать?
Но Женьку не так-то просто сбить. Он широко, почти добродушно улыбается и по-прежнему горячо, возражает:
– На меня напали так, будто я туземец и хочу гибели инопланетного племени. А ведь мы здесь на равных. И моя жена тоже дорога мне. Нельзя ставить вопрос так: или мы убиваем, или нас убивают. Давайте искать третий выход!
– Вот это правильно! – поддерживает Тушин.
– И давайте подумаем о наказании, – продолжает Женька. – Я никому не навязываю свое предложение, но хочу, чтобы его обсудили. И при обсуждении надо учесть вот что. Если здесь, в зале, мы все на равных, то на планете мы не на равных. Мы понимаем, что делаем, а туземцы не понимают. И это не их вина. И нельзя так жестоко наказывать их за это непонимание.
– Мы просто слишком рано прилетели! – выкрикивает Марат Амиров.
– Здесь еще долго было бы слишком рано! – возражает Женька. – Точнее сказать, нам просто не повезло. Все ли слышали уже легенду племени ра?
– Нет! – кричат из зала. – Не слыхали!
– Не будем рассказывать легенды! – За столом поднимается мускулистый, атлетически сложенный Федор Красный. Длинное смуглое лицо его, с прямым, без горбинки, носом, очень строго. – Если нужно, – продолжает Федор, – мы передадим эту легенду по радио. Сегодня, завтра, послезавтра... Трижды, четырежды... Все услышат. А сейчас давайте о деле. Нам дорогу время!
Женька садится. Он и так говорил очень долго – дольше других. Но сказал кое-что толковое. Видно, анабиоз благотворно подействовал на него. Может, анабиоз вообще способен изменить характер? Медики еще не додумались исследовать это. А может стоит исследовать? До чего здорово! Обнаружился подлец – в анабиоз его! Лет на двадцать. Глядишь – проснется порядочным] человеком.
