— Это вы так думаете?
— Считай, что последнее слово осталось за тобой, и катись спать.
Ночь прошла спокойно, то есть на нас никто не напал и не попытался съесть.
— Мы можем вернуться по берегу моря, если гулять по болоту надоело, — заметил Доменико.
Я сразу же ухватился за это предложение. Проф внимательно изучил карту и согласился.
— Да, так немного дольше, но зато путь попроще. Так что к вечеру мы все равно вернемся назад.
Он связался с охраной на вилле и предупредил их об изменении наших планов.
Довольно долго мы шли по галечному пляжу, и я жалел только, что с рюкзаком за плечами неудобно выуживать из полосы прибоя красивые раковины и окатанные морем кусочки яшмы. Тем не менее через два часа я стал обладателем внушительной коллекции. Рюкзак заметно потяжелел, и я с сожалением отказался от идеи «принести домой весь пляж», как ехидно выразился проф.
Внезапно низкий берег кончился. Дальше была скальная стенка, которую нам предстояло одолеть.
— Привал, — скомандовал проф. — А ты переложи свой рюкзак и обуйся, — обратился он ко мне.
Вообще-то, сам знаю, — но огрызаться я не стал. Пока я сушился и обувался, Филиппо, лучший среди нас альпинист, оглядел стенку и наметил маршрут. Он предложил мне оставить внизу мои драгоценные камешки, взять веревку, забраться на верх пирамиды, составленной из Марио и Доменико, вбить крюк в какую-нибудь подходящую щель и так далее. Объяснял он это мне так, словно мозгов у меня как у маракана. Такого я уже не стерпел. За кого он меня принимает? В итоге мне удалось соорудить удобную дорожку из шести крючьев и продернутой через них веревки. Я, конечно, теоретически знал как это делается, но никогда не пробовал на практике. Жаль, что я никогда не ездил в детские военные лагеря, там такие стенки — обычное дело. С другой стороны, проф мне никогда ничего подобного не предлагал. Все равно я не сорвался.
Мы забрались наверх, надели рюкзаки и потащились вперед по жуткой жаре, потому что спрятаться от нее было некуда, разве что залечь под стенкой и ждать заката, но тогда пришлось бы лазать по скалам в темноте — не самое разумное занятие.
Около двух часов дня нам крупно повезло, потому что в двухстах метрах от берега оказалась небольшая хвойная рощица. Там мы и остановились, чтобы переждать самое пекло. Я с удовольствием подманивал к нам лесных мышей и белок, в изобилии водившихся в роще, и кормил их крошками от галет. Такого замечательного, как мой Мыш, среди них не оказалось.
— Хочешь поймать? — спросил меня Доменико.
— Нет, им здесь будет лучше, — ответил я.
Зря я это затеял: все равно Мыш незаменим. Никем.
Хорошо, что проф все время начеку. Внезапно он вздернул меня на ноги, скомандовал всем: «За мной!» — и побежал куда-то в сторону, перпендикулярно дороге к морю. Мы остановились только метров через триста. Через рощицу, распугивая белок и лесных мышей, пробегало какое-то стадо. Разглядеть, кто это, не представлялось возможным: слишком много пыли подняли беглецы. Их преследователь появился, когда мы уже были готовы встретить любую опасность, и оказался им примитивный горыныч, правда большой. Что-то разбудило его в середине дня. Стадо стремительно приближалось к обрыву. Чей-то громкий отчаянный крик — стадо повернуло в сторону и направилось между нами и морем. Мы для них тоже страшны, но все ж не так, как горыныч. Горыныч, решив срезать угол, тоже наддал, но уже прямо на нас. Наши выстрелы буквально порвали его в куски. Да, боевой бластер это не игрушка вроде той, с которой я осмелился ночью потащиться на болото. Но проф тоже ходил с игрушкой. Правда, в отличие от меня, он не уходил далеко от ограды, а там, наверное, горынычи не рискуют показываться.
В рощице остатки нашего обеда были растоптаны, а распуганные белки и мыши сидели на верхушках деревьев, дрожа от страха.
— Больше никаких привалов, — сказал проф, — что-то мы к себе приманиваем разную нечисть.
Он вопросительно посмотрел на меня. Я только покачал головой: с этими безмозглыми меня ничто не связывает, буквально. Разве что их со мной — но мне об этом ничего не известно.
Рюкзак на плечи — и вперед. До ограды виллы мы добрались уже в темноте.
— Энрик, — сказал проф за ужином, — ты не должен больше ходить по джунглям, разве что не будет другого выхода.
— Вы думаете, я приманиваю ящеров?
— Думаю, да. Я не могу понять физическую природу того сигнала, что ты посылаешь, но это не значит, что его нет. Сам говоришь, что, если вокруг металл, ты чувствуешь эхо. Допустим, животные, которые тебя слышат, воспринимают твой сигнал так: «Здесь что-то хорошее». Для высокоорганизованных птиц и млекопитающих это может означать что-то вроде «интересно» или «можно поиграть», а для безмозглых горынычей «хорошее» означает «много еды» и все. Какой-то фоновый сигнал от тебя идет всегда. А когда ты вдобавок решил пообщаться с мышами и белками, твой сигнал разбудил горыныча и даже заставил его покинуть болото.
— Понятно. В джунгли только в стальном шлеме.
— Если, конечно, ты сможешь не снимать его достаточно долго. Я в этом сомневаюсь.
Наутро я методом кнута (страшно отомщу, как обещал) и пряника (так и быть, не буду мстить), убедил Филиппо поучить меня лазать по скалам. Скал тут всего три, к сожалению. Через неделю я мог бы забраться на любую из них с закрытыми глазами.
Что бы такое еще придумать? Изготовить поплавочки вроде тех, на которых ниндзя бегали по воде? Хм, глупо использовать тростник, когда в моем распоряжении вся химия этого мира. Пенопласт гораздо лучше. Ох, предупреждали же меня, что бегать по воде — это настоящая акробатика. За целый день ни разу не смог пробежать больше двух метров. На следующий день увлечение стало повальным. К вечеру новинку опробовали все, кроме Марио. Через три дня маленькие, не описанные в исследованиях, хитрости были переоткрыты, и все желающие спокойно скользили по воде бухты.
Вечером, накануне нашего отъезда, был устроен торжественный парад водобегающих привидений. Когда мы приедем сюда в следующий раз, тут уже будет целый водный балет!
С Джильо мы уезжали окончательно почерневшие под тропическим солнцем, а в Палермо только-только начиналась весна. Я, по старой памяти, не люблю зиму: бывало мне холодно, мокро и иногда даже голодно, и очень рад, что на этот раз практически ее не видел. Теперь придется сдержать данное самому себе слово и начинать готовиться к экзаменам. Раньше мне не приходилось заниматься ничем подобным.
Пилот нашего катера (опять «Сеттер-77») полчаса бродил вокруг головы горыныча и толсто намекал, что мы могли бы остаться здесь еще на день, чтобы он успел сходить на охоту и добыть себе такой же трофей. Проф сделал вид, что не понял.
