Девушке было лет девятнадцать-двадцать. Простынка была сдвинута до бедер. От левого плеча к правому бедру тянулось шесть глубоких ран в сантиметр шириной и в сантиметр глубиной. Даже из-за них она могла потерять крови столько, чтобы лишиться жизни. Полосы не были порезами или рваными ранами. Они были сделаны каким-то предметом, который извлек из тела длинные треугольные полоски плоти.
— Она уже была мертва, когда…
Дальше Ализа слушала невнимательно, то пропуская, то улавливая обрывки фраз, а вновь вернулась в реальность, когда подняла глаза на шею девушки.
— …через двадцать пять или тридцать минут после того как получила удар по горлу…
— …почему вы решили, что удар…
— …мышечные ткани…
— …такие же рваные края ран…
Ализа почувствовала тошноту и отошла к стене. Хорошо, что утром она не позавтракала… А разговор — Ализа не воспринимала, кто и что говорил, — продолжался:
— Шесть полос на шее, шесть на туловище…
— И шесть на спине.
— Это намек на три шестерки?
— Пытается запугать?
— Кого?
Судя по паузе, все обернулись и дружно посмотрели на Ализу.
— Я слышу, как вы на меня смотрите, — сообщила она.
— Тогда посмотри еще на один труп, — настойчиво произнес Гарлин.
— Еще один? — удивленно спросил Игорь.
— К сожалению, — произнес Гарлин. — Этот специально для нас.
— Я ухожу, — сказала Ализа.
— Нет, — теперь уже Гарлин говорил жестко. — Я тебя как раз на это приглашал смотреть. То, что мы сейчас видели, тебе смотреть было не обязательно.
Какая же сволочь этот Гарлин, подумала Ализа. Она скажет ему об этом вслух, но потом, не здесь и не сейчас. В его кабинете.
Она повернулась и подошла к другому столу.
Еще одна девушка. Гораздо моложе первой. И гораздо бледнее, если это можно сказать о безжизненном теле. Единственная рана на запястье — не очень глубокая…
— …умерла от кровопотери. На правой руке след от укола. Как и предполагали — пуларин. Остановить кровотечение не удалось…
Ализа развернулась и быстро вышла. В приемной, на кожаном кресле, сидела заплаканная женщина. Она вскочила навстречу Ализе, ее попытался остановить парень в черном костюме и дюжий санитар.
— Где моя дочь? Вы видели мою дочь? Девушка, вы видели мою дочь? Вы ведь идете оттуда? Почему вы молчите? Где она? Почему мне не дают на нее посмотреть?
Ализа растерянно смотрела на мать одной из девушек. Парень в костюме посмотрел на Ализу, во взгляде его отчетливо читалось:
«Уйди, ты же видишь, что она сейчас сойдет с ума от горя».
— Я совсем не оттуда, — растерянно произнесла Ализа и быстро прошла в женский туалет, встала у раковины, схватилась за нее обеими руками и посмотрела на себя в зеркало.
На мгновение ей показалось, что железная рука с когтями появились из пустоты над ее головой и полоснула по горлу. Видение было настолько ярким, что Ализа вскрикнула от ужаса и присела, уворачиваясь от удара… Но тут же вскочила, глаза ее налились злостью, она разбила зеркало ребром ладони, сильно при этом порезавшись. Осколки посыпались в раковину.
— Вам плохо? — услышала она голос за спиной и резко обернулась.
Незнакомый врач в белом халате смотрел на нее. Так смотрят, когда ожидают, что пациент может в любую секунду потерять сознание.
— Нашатырь?
— Нет, — Ализа покачала головой. — Уже все в норме.
Она и в самом деле почувствовала себя лучше. Сказались многолетние тренировки, цель которых заключалась в том, чтобы не выказывать слабость при постороннем человеком.
— Вас проводить? — спросил врач.
— Ни в коем случае, — ответила Ализа и, чтобы он не исполнил своей «угрозы», быстро вышла из туалета.
— Вот и славненько, — улыбнулся врач, шагнул к раковине, выбрал осколки, на которых осталась кровь Ализы, сложил в пластиковый пакет и вышел следом.
Ализа достала носовой платок, завязала руку. Она подняла голову, когда врач проходил мимо, держа подмышкой желтый бумажный конверт. Свернув к ординаторской, врач с кем-то поздоровался, пригласил собеседника ознакомиться с результатами. Захлопнулась дверь, и голоса стихли.
Она сидела и ругала себя за несдержанность. Она не имела права так себя вести. Не настроилась с утра — не следовало сюда и приезжать. Нет, с утра она была стопроцентно готова. Какая-то нервозность появилась, едва она вошла. Что же случилось? Она чуть отстала от Сергея, вместе с нею входил… ну конечно! Входил этот кудрявый врач, улыбнулся ей, открывая дверь и пропуская; был он в светло-коричневом плаще и чуть более темной шляпе. На ноги она ему посмотреть не успела — вошла в здание и поспешила за Сергеем. Ничего подозрительного во враче не было, он даже смутился, глядя на Ализу. Она привыкла, что именно так ведут себя немногие люди, с которыми ей хотелось бы познакомиться, — смотрят на нее и тут же смущаются.
Она встала и направилась в ординаторскую, намереваясь сказать незнакомому доктору спасибо, а заодно получше его разглядеть, но ординаторская была закрыта. Она постояла какое-то время, дергая дверь и ничего не понимая. Послышались шаги — из-за угла вышли оба патологоанатома.
— А вас там ищут, — сказал один из них. — Э-э, что это у вас с рукой?
Ализа попыталась спрятать руку за спину, но один из них покачал головой.
— Пойдемте, я вас перевяжу, — настаивал он.
Ализа вздохнула и согласилась. Патологоанатом подошел к двери, достал ключ…
— Вы оставляете дверь открытой? — спросила Ализа.
— Почему вы так решили? — спросил он, повернул ключ и распахнул дверь. — Почему вы решили, что дверь открыта? У нас достаточно жесткие правила.
Сергей вошел, когда доктор начал обрабатывать Ализе руку.
— В следующий раз бейте стену, — посоветовал патологоанатом.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Сергей, с удивлением и откровенным непониманием уставившись на руку Ализы. — Это что такое?
— Нервы разыгрались, — сообщил доктор. — Завязать или заклеить?
— Завязать, — попросила Ализа и подала Сергею знак больше ни о чем не спрашивать. — Что-то у вас тут сквозняк, а форточки закрыты.
Сергей понял ее намек и проверил окна.
— Вот это не закрыто, — сообщил он. — Вы их специально не закрываете?
— Отлично, — доктор имел в виду повязку. — Обычно мы их закрываем. Но если вечером дежурил Григорьев, мог сидеть и курить возле открытого окна. А потом захлопнул и не закрыл. Мы здесь документы не держим. Бумаги на втором этаже, в отделе информации.
Он посмотрел на Сергея с явной просьбой никому ничего не говорить. За такие дела могли крепко взгреть.
