— Опять ты за свое! Закон для кого пишется? Смотри, нарвешься на неприятности.
— Да ладно… Какие тут могут быть сантименты… А если она бритвочку под стелькой носит? Короче, ты не бранить меня должен, а, наоборот. — другим в пример ставить. Вот что я у нее в брючном кармашке нашел.
Цимбаларь предъявил свернутую в трубочку записку, на которой характерным почерком Лукошникова было что-то написано не по-русски.
— Древнегреческий. — констатировал Донцов, опознав в тексте такие приметные буквы, как «сигма» и «омега». — Понеслись в Институт языкознания. Остальное доскажешь по дороге.
Как назло, все знатоки древнегреческого, в том числе уже известная Донцову парочка, подались за город на конференцию «Структурная типология языка», но в конце концов нашлась юная практикантка, не устоявшая перед чарами Цимбаларя. а главное, кое-что кумекавшая в избранной профессии. При помощи словаря она за полчаса сделала дословный перевод записки.
Состояла та всего из пяти предложений и смысл имела довольно туманный: «У нас все готово. Долгожданный гость появился на горизонте. Время и место остаются прежними. Теперь все зависит только от тебя. Эдгар тебе поможет».
— Обстановка накаляется. — Донцов и мял записку, и смотрел ее на свет, и даже нюхал. — И это хорошо.
— Почему? — поинтересовался Цимбаларь. всегда старавшийся добывать свой хлеб малой кровью.
— Труднее всего достать противника, отсиживающегося в глухой обороне. А атакующего ловят на контратаках… Ты звякни на всякий случай охраннику. Пусть с девчонки глаз не сводит.
Спустя четверть часа, когда диск допотопного телефонного аппарата, фигурально говоря, раскалился от безуспешных попыток дозвониться до нужного абонента, Цимбаларь зловеще изрек:
— Не хотят трубку брать. Или уже некому.
Дальнейший обмен мнениями между коллегами проходил в машине, кратчайшим путем мчавшейся к месту заключения хрупкой азиатской девушки Доан Динь Тхи.
— Как эта записка могла попасть к ней? — ломал голову Донцов. — Адрес квартиры знают считанные люди. Не замешан ли здесь охранник?
— Он только утром узнал, куда именно его посылают дежурить. — возразил Цимбаларь.
— Постучали в дверь и передали записку вместе с пачкой денег.
— Лестничную площадку контролирует телекамера. Охранник отключить ее не может.
— А подбросить записку в квартиру реально?
— Как, через мусоропровод? Дверь двойная. Этаж десятый. Балконов нет. Соседи — проверенные люди.
— Ладно, с этим как-нибуль потом разберемся. Давай подумаем над текстом. — Донцов развернул записку, которую все это время не выпускал из рук. — Первая фраза: «У нас все готово». Что у них готово? Новое преступление, побег, военный переворот в Уганде, борщ с пампушками?
— Готово то, что они заранее наметили. Больше тут добавить нечего.
— Допустим. «Долгожданный гость на горизонте». Как это понимать?
— Появился кто-то, кого долго ждали.
— А почему на горизонте?
— Появился-то он появился, но поздороваться за ручку еще не успел. На подходе, так сказать.
— «Время и место остаются прежними». Здесь как раз все понятно. Знать бы только это время, а главное — место. «Теперь все зависит от тебя». Смекай, Саша, смекай. У тебя получается.
— Это я понимаю так: уходи, девочка, в отрыв, мы тебя очень ждем.
— Кто тогда этот Эдгар, который должен ей помочь? Как охранников зовут?
— Теперешнего — Митя. Остальных не знаю. А Эдгаром кто угодно может быть. Хоть Ванька, хоть Манька. Это условное обозначение. Временный псевдоним.
— Хм… Но ведь какие-то аналогии должны быть… Что мы вообще знаем об Эдгарах? Фильм раньше показывали «Эдгар и Кристина», про любовь… Эдгар Алан По на слуху, американский писатель.
— Сериал сейчас крутят по телевизору. Бразильский, кажется. Там дон Эдгаро действует, — подсказал Цимбаларь. — Подлейшая личность.
— Нет, это все мимо. Относительно Эдгара нас может просветить только девочка, к которой мы сейчас едем. Но для этого нам придется ее очень-очень сильно попросить…
Едва выйдя из лифта, они уже почуяли неладное — дверь агентурной квартиры была слегка приоткрыта.
Пистолетов у них опять не оказалось, но делать нечего — пришлось очертя голову нырять навстречу неизвестности.
Охранник, вспотевший, как после похода в сауну, пытался куда-то дозвониться по телефону.
— Не утруждай себя напрасно. — пропел Цимбаларь, входя в комнату, где пахло скорее вещевым складом, чем человеческим жильем. — Ведь это и слепому ясно.
Действительно, провод, проложенный к телефонной розетке, был вырван из-под плинтуса почти по всей своей длине, и только совершенно ошалевший человек мог этого не заметить.
— Где задержанная? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, осведомился Донцов.
— Пропала, — еле выговорил охранник, как видно, уже вдоволь сегодня набегавшийся.
— Как это могло случиться?
— Сигареты кончились… Специально, сучка, все скурила за утро. Я сначала идти не хотел, так она истерику закатила. Головой в стену билась. На пальцах показывала, что без курева жить не может. Тогда я пристегнул ее, как положено, на браслетку и ушел. Магазинчик тут неподалеку. Вернулся буквально через двадцать минут. Глядь — двери настежь. В квартире пусто. Я пулей вниз, думал, догоню… Где там! Люди видели, как похожая азиатка частника остановила. Бордовые «Жигули» шестой модели. Номер никто не запомнил. Я назад вернулся, стал в отдел звонить. Тут вы прибыли…
— Почему рацией не воспользовались? Вам же рации положены, — рыская глазами по комнате, продолжал выспрашивать Донцов.
— Забрали рацию. Взамен мобильник выдали. А в нем батарейки сели.
— Все не слава богу… Ну показывай, где она у вас находилась.
— Это в другой комнате. Пройдемте.
Другая комната ничем не отличалась от первой — дешевая, с бору по сосенке собранная мебель, казенного вида занавески, полное отсутствие цветов и милых сердцу безделушек, везде на полпальца пыли.
Вплотную к окну стояло прожженное сигаретами кресло, а на трубе отопления болтались наручники, свободное кольцо которых было разъято.
— Вот здесь она и сидела, — безнадежно вздохнул охранник.
— Вижу… А это что такое? — Из замка наручников Донцов извлек кусок стальной проволоки, согнутый на конце наподобие крючка.
— Не знаю! Клянусь, не было здесь ничего такого раньше. Утром все осмотрел. Даже капитан может подтвердить. — Он, словно брошенная любовница, протянул к Цимбаларю обе руки.
— Нечего на меня ссылаться, — огрызнулся тот. — Упустил поганку, так стой и не чирикай.
— Пристегните теперь меня, — попросил Донцов, усаживаясь в кресло, еще, наверное, хранившее тепло тощей задницы Доан Динь Тхи.
— А тебе, знаешь, идет, — сказал Цимбаларь, когда процесс накладывания оков был закончен. — Я давно замечал: цепной пес куда симпатичней смотрится, чем пес бродячий. Ты не обижайся, я про пса только потому ляпнул, что львы и тигры у нас не водятся.
Никак не реагируя на эти пошлые шуточки, Донцов занялся выяснением степени свободы, которой обладал человек, прикованный наручниками к трубе. Из этой позиции можно было дотянуться до тумбочки, где стояла пластиковая бутылка с водой, открыть форточку, переместиться вдоль стены на полметра вправо и на полтора влево, а при большом старании даже опрокинуть ногой телевизор.
Приходилось констатировать, что цепной пес имел по жизни гораздо больше возможностей.
Освободившись от наручников, Донцов еще долго тряс занемевшей кистью руки, но допрос тем не менее продолжал.
— Вы что-нибудь подозрительное в ее поведении замечали? — спросил он у охранника.
— Да я с этой шельмой только утром познакомился! — ответил тот в сердцах. — Мне все подозрительным казалось. Когда она в туалет уходила, я, грех говорить, ухо к двери приставлял.
— Где она чаще всего бывала?
— Если не спала, то в этом кресле сидела. Телевизор смотрела или в окно пялилась. На кухню пару раз сходила. И все, в общем-то.
Донцов, облокотившись на подоконник, уставился в мутное окно. Открывавшийся за ним пейзаж не то что не представлял никакого интереса, а, наоборот, навевал самые минорные мысли, чему в немалой степени способствовало старое, предназначенное под снос кладбище и какие-то заброшенные строительные объекты, занесенные снегом, словно прахом забвения.
Заинтересовало Донцова лишь одно обстоятельство, правда, внутреннего, а не внешнего свойства — и с оконной рамы, и с подоконника была тщательно стерта вся пыль, чего нельзя было сказать о других предметах интерьера.
— Как вам показалось, она чистюля была? — поинтересовался Донцоз у охранника.
