Я очнулся от боли в запястьях. Рефлекторно попытался их потереть, и обнаружил, что не могу двинуть руками. Они были связаны за спиной.
— Гляди, ещё один пришёл в себя! — сказал кто-то на английском.
— Быстро, — ответил ещё один голос, — я думал до завтра минимум проваляется. Крепкий череп!
Оба говорившись неприятно заржали.
Я открыл глаза. Мы были внутри длинного и узкого помещения, подозрительно похожего на морской контейнер. Я сидел, привязанный к длинной доске, прикрученной к стене, на чём-то вроде узкой скамейке. Рядом со мной, в ряд, сидели остальные: Семён, Майкл, Соня, Патрик и водитель, имени которого я не знал. Соня и Майкл были без сознания.
Напротив нас, за столом, на котором стояли открытые консервы и дымящиеся кружки, сидели двое в камуфляже. Один худощавый, европейской внешности, средних лет, с коротким полуседым ёжиком. Второй был больше похож на араба. Невысокий, лет тридцать, склонный к полноте. Он что-то разглядывал на экране планшета, который удерживал одной рукой.
— Слушай, а это ведь как раз тот самый! — улыбнулся «араб».
— У вас. Будут. Большие неприятности, — процедил я.
Похитители переглянулись и снова заржали. «Араб» поднялся и направился в мою сторону.
— Неприятности у тебя уже есть, — выплюнул он, склонившись надо мной, — а будешь много говорить — будет ещё больше.
Сказав это, он довольно ощутимо ударил меня под рёбра. Я согнулся, хватая ртом воздух. От этого верёвка ещё сильнее впилась в кисти.
— Что вам нужно? — спросил Патрик. Его голос звучал удивительно спокойно для той ситуации, в которой мы оказались.
— О. Гляди-ка! — «араб» обратился к своему напарнику, — ещё один говорливый!
Он направился в сторону ночного.
— От тебя — вообще ничего, — сказал он, тоже ударив Патрика в грудь, — благодари всевышнего, что вообще жив.
Когда «араб» возвращался к столу, Патрик повернулся ко мне и… подмигнул.
Так вот как наши захватчики смогли повязать голыми руками ночного. Он просто сдался им. Наверно, хочет информацию получить… более достоверную, чем та, которую можно «достать» из крови.
Скажу честно: мне сразу стало спокойнее.
— Девчонка — его напарница, — сказал «европеец», — она тоже должна всё знать, я думаю.
— Это хорошо, — кивнул «араб», — это отлично. Осталось только выяснить, что из себя представляют остальные господа.
— По мне так обычные наёмники, — «европеец» пожал плечами, — у Ступени достаточно средств, чтобы позволить себе нечто подобное.
— Может, ты и прав, — вздохнул «араб», — но меня интригует эта погоня, которую они затеяли. Что эти ребята забрали у вас такого ценного? И зачем вы вообще сюда полезли с такими силами? А?
Он обращался ко мне. Я же лихорадочно пытался сообразить, как правильно себя вести. Патрик явно намекнул, что нам нужна информация. Что ж. Попробуем вытянуть столько, сколько сможем.
— Если вы тут ради той же ценности — возможно, у нас есть основание для переговоров, — осторожно заметил я. Странно, что после удара моя голова была совершенно ясная, больше того, я так легко перешёл на английский, будто он был мне родным. Впрочем, если вспомнить кровь Патрика…
— Вот это рациональный подход, — довольно улыбнулся «европеец», — а о том, представляет эта ценность для нас что-то или нет, мы как раз и узнаем. После того, как вы расскажете об этом.
Я бросил быстрый взгляд на Патрика. Тот сидел с каменным лицом. Это не укрылось от внимания наших похитителей, только вот истолковали они это взгляд по-своему.
— Я бы не надеялся на силовую поддержку, — улыбнулся «араб», — ваших остальных людей больше нет. Это чтобы вы понимали всю серьёзность своего положения.
Я кивнул в ответ.
— Они украли сердце, которое принадлежит Ступени, — сказал я.
— Вот как? — «араб» поднял брови, — значит, в Гвинее вы копались не зря. Поэтому такая спешка. И что же такого ценного вы вытащили? Ну же, не стесняйся, здесь все свои, — он хохотнул.
— Хорошо, — я кивнул, — скажу. Только одна небольшая просьба. Как знак доброй воли.
«Европеец» немного подался вперёд.
— Да? — спросил он, — даже интересно, что ты попросишь.
— Моя напарница без сознания. Я очень за неё беспокоюсь. Окажите ей помощь. Пожалуйста.
Похитители снова переглянулись и заржали.
— Она жива, — бросил «араб», — пока этого достаточно. А то, что она без сознания — поверь, для ней это благо. Значит, она боли не чувствует. Поэтому в случае чего мы начнём с тебя.
Я промолчал, даже не пытаясь глядеть на Патрика. Почему он медлит?
— Так что это за сердце. А? — мягко сказал «европеец» и тут же гаркнул: — Говори!
— Оно лишает разума, — ответил я; эта формулировка не была явной ложью, мне не хотелось рисковать жизнью Сони, оставляя пространство для переговоров, но её расплывчатость давала возможность превратному толкованию.
— Хм… — «араб» потёр подбородок, — тоже не так плохо. Так что ты хотел предложить? Мы готовы будем обсудить, когда решим главный вопрос.
— Хорошо, — кивнул я.
— Не уверен, что для тебя это хорошо, — вмешался «европеец».
— Ребята, а давайте решим так: вы нас отпускаете прямо сейчас — и кто-то один из вас остаётся в живых, — наконец, заговорил Патрик.
«Европеец» кивнул. Потом очень быстро, я едва успел уловить это движение, схватил со стола пистолет и выстрелил в лидера Европейской Ветви ночного братства. Он попал в голову. Ошмётки черепа разлетелись в стороны, забрызгав мне футболку и штаны. И тут же, безо всякого перерыва, последовали новые выстрелы: водитель — тоже в голову, потом Майкл и Семён. Им пули попали в сердце.
От шока у меня звенело в ушах. А ещё, кажется, я прикусил язык: во рту был кровавый привкус.
