– Действительно.
– Тогда поступайте, как считаете нужным. Им потребуется несколько недель, чтобы обнаружить это и попытаться убрать вас. – Джудит улыбнулась. – Как только Васкес получит какие-то результаты, дайте мне знать, ладно? Еще не все карты разыграны. Некоторые сенаторы и ряд членов Объединенного Комитета – на моей стороне.
– Я сделаю это, – пообещал Лэньер, кладя листок в карман.
Джудит открыла дверь.
– До свидания, Гарри.
Агент, ожидавший в холле, невозмутимо посмотрел на него.
«Действительно ли я хочу это знать?»
Он должен знать.
Он должен подготовить Камень к тому, что может произойти.
Хайнеман пилотировал АВВП в одиночку, пользуясь его двигателями, для перемещения трубохода вдоль оси. Прошло всего сорок минут с тех пор, как он соединил вместе трубоход и АВВП в южной полярной скважине. «Земля» окружала его со всех сторон, вначале вызывая своеобразное чувство головокружения – каким образом здесь ориентироваться? Но он быстро адаптировался.
Используя радиомаяки, установленные в каждой камере, и сопоставляя данные, выдаваемые компьютерами АВВП, Хайнеман мог определить свое положение с точностью до нескольких сантиметров. Осторожно и любовно перемещал он комплекс из камеры в камеру, используя реактивные двигатели трубохода и аппарата и руководствуясь ведущей системой АВВП.
При приближении к очередной скважине его волосы вставали дыбом. В центре массивного серого купола виднелось крохотное отверстие. На самом деле его размеры превышали футбольное поле – никаких проблем, – но с такого расстояния оно было почти невидимо…
Он уверенно пролетел над темным готическим пейзажем пятой камеры, состоявшим из облаков, гор и ущелий. Входя в скважину между пятой и шестой камерами, Хайнеман отдал короткое распоряжение группе инженеров, ожидавших возле сингулярности: «Принимайте. Буду через несколько минут».
Хайнеман намеревался продеть нитку в иголку с первой попытки – медленно, но верно.
Соединенные друг с другом аппараты выглядели громоздко и чудовищно с точки зрения аэродинамики, но полету это не мешало. Близкая к вакууму среда у оси Камня не создавала никакого сопротивления.
Даже сосредоточившись на последней фазе доставки, Хайнеман не переставал думать о будущем полете.
Определенную сложность представляло возвращение. Когда трубоход войдет в скважину и окажется возле сингулярности, Хайнеман должен проверить крепления, переместившись на тридцать один километр вдоль оси. Снижение осуществлялось значительно проще – как ему говорили. Он мог спускаться почти по прямой вместо спирали, необходимой внутри вращающейся камеры.
АВВП должен был отсоединиться и уйти от оси с помощью коротких толчков двигателей, работавших на перекиси водорода. Затем он должен был падать без ускорения, встретив сопротивление на границе атмосферы, примерно в двадцати двух километрах от поверхности камеры и в трех километрах от оси. Толчки и восходящие потоки, вызванные силой Кориолиса и компрессионным нагревом, осложняли проход первого километра атмосферы. Пилот АВВП должен забыть многие истины, усвоенные на Земле.
Летательный аппарат использовал топливо чрезвычайно экономно. Он мог совершить двадцать взлетов и посадок и пролететь, примерно, четыре тысячи километров на крейсерской скорости, прежде чем возникнет необходимость заправиться из резервуаров трубохода топливом, кислородом и перекисью водорода. С полной загрузкой трубоход мог дозаправить АВВП пять раз, а находясь у сингулярности, можно было двигаться бесконечно, используя эффект пространственных преобразований.
Пока и самолет, и трубоход путешествовали налегке. Когда они войдут в скважину, их заправят топливом и кислородом на технической площадке седьмой камеры.
Сейчас вокруг него вращалась шестая камера – с разбросанными на нем пятнами, скрывающими технику, о которой Хайнеман узнал лишь три дня назад.
Он был почти убежден, что археологи и физики сговорились держать его подальше от самых интересных уголков Камня. «Там нет ничего особенного, – говорила Ленора Кэрролсон. – Мы не думаем, что вам это будет интересно». Ларри Хайнеман заскрежетал зубами, потом выдохнул со свистом. Оборудование шестой камеры внушало благоговейный страх. Он никогда не думал о том, что может увидеть нечто подобное – даже здесь. Это чуть не отвлекло его от управления трубоходом и АВВП.
Быстро приближалась последняя скважина. Хайнеман замедлил ход и сделал последний толчок. Внеся небольшие коррекции, связанные с влиянием на Камень орбит Земли и Луны, он сможет скользнуть прямо к сингулярности, затормозить комплекс, а затем продолжить испытания трубохода.
– Вот он.
Кэрролсон показала вдаль. Она смотрела в бинокль с поляроидными фильтрами на то место, где плазменная трубка соединялась с южным куполом, потом передала бинокль Фарли. Та прищурилась и отчетливо разглядела соединенные друг с другом аппараты, казалось, парящие без всякой опоры; сингулярность с такого расстояния различить было невозможно.
– Он собирается сегодня спуститься?
Кэрролсон кивнула.
– Хайнеман постарается это сделать и останется здесь до возвращения Лэньера.
Сзади подошел Римская и молча ждал, пока женщины передавали друг другу бинокль.
– Леди, – наконец напомнил он, – у нас есть работа.
– Конечно, – сказала Фарли.
Кэрролсон улыбнулась за спиной ученого. Все вернулись в палатку.
Васкес продолжала свое путешествие по городу третьей камеры из библиотеки. Она обнаружила, что с помощью записей можно свободно бродить, выбирая любой маршрут. Однако жилища все еще были закрыты для нее.
Как правило, она использовала эти путешествия, чтобы расслабиться между длительными периодами напряженного умственного труда. Еще она много ходила пешком. Независимость, которую она ощущала, идя по Камню с карманной картой или электронным блокнотом и блоками памяти – никто не интересовался ее намерениями, – подбадривала ее. Она могла отбросить прочь мрачные мысли – почти.
Она ездила на поездах из шестой камеры в третью по крайней мере, раз в сутки. Время от времени она пользовалась библиотекой второй камеры, иногда оставаясь ночевать на койке в темном читальном зале. Она не очень любила спать здесь, предпочитая палатку в седьмой камере, возле людей, но это место было наиболее уединенным. Даже Такахаси нечасто пользовался библиотекой второй камеры.
Библиотеки были двумя средоточиями ее работы. В то время, как проблемы крутились и обрабатывались в ее голове, она собирала информацию в большем количестве, чем ей реально требовалось, и наслаждалась такой интеллектуальной роскошью.
