Глава 23
Одежда в шкафу оказалась такой же, как на женщинах и девушках, виденных мной в этом центре — тонкая, черная юбка и белая рубашка оксфордского типа. Не знаю, делал ли материал для этой одежды Армани, но сомневаюсь, что центаврийцы опустятся до подделки дизайнерской марки.
— Это официальный дресс-код в вашем научном центре?
К сожалению, никакая обувь меня привлечь не смогла, поэтому пришлось взять свои кроссовки. К счастью, это были черно-белые «Конверс», так что они не должны выделяться на фоне остального.
— Да. Мы хотели, чтобы у нас все было унифицировано, — Мартини накинул на себя пижамную рубашку, несмотря на то, что она до сих пор была немного влажной.
— Хорошо. Сейчас ты собираешься отправиться к себе, я права? И постараешься не попадаться на глаза моим родителям?
— Их комната дальше по коридору, — Джефф закатил глаза. — И да, я постараюсь. Не дай Бог, чтобы кто-нибудь узнал, что я был здесь. Понял.
— Не совсем так. Давай, ты же эмпат. Что ты чувствуешь от меня?
— Беспокойство.
— И все? — я точно знала, что во мне сейчас сидит не только беспокойство. Где-то там еще была похоть — в пижамной рубашке Мартини выглядел таким горячим.
— Ты все еще под впечатлением от прошедшей ночи, — улыбнулся он. — Хочешь продолжения романтических отношений. Вот что я от тебя чувствую.
— Замечательно, — мы подошли к двери, и уже здесь я потянулась к Джеффу и поцеловала его. — Знай, я не стыжусь быть рядом с тобой. Я просто не хочу разбираться с родителями по этому вопросу прямо сейчас.
— Хорошо, — криво усмехнулся Мартини, — я тебе доверяю. Пока что.
Я открыла дверь с намерением посмотреть, насколько ясно на побережье и с трудом увернулась он отцовского кулака, чуть не угодившего мне в лицо.
— Эй! — я отпрыгнула назад, прямиком в объятия Мартини.
— Ух ты! Удивительно, — сказал папа. — Я только собрался постучать, — он вошел внутрь комнаты и тут же увидел Мартини. Меньше чем за секунду его добродушное настроение превратилось в ярость: — Что он здесь делает так рано утром?
— Он знал, что я не знаю, во что мне одеться и пришел, чтобы подсказать, что и как.
— В пижаме? — папин голос мало отличался от медвежьего рыка.
— Оставлю вас наедине, — сказал Мартини и быстро выскользнул в коридор. Уверена, он применил гипер-скорость. Снаружи раздалось тихое: «Извините», а потом он исчез, наверняка, опять же, с помощью гипер-скорости. Мило. Он избежал пикантной ситуации, оставив меня наедине с отцом, заставляя одной пройти нелегкий путь объяснений.
— Папа, это не то, что ты думаешь.
— О, уверен, что так и есть. Уверен, что это даже хуже. Ты знаешь, что они пришельцы? С другой планеты? Что ты об этом думаешь, Кэтрин?
Это уже хуже. Папа называет меня «Кэтрин» только когда он в ярости.
— Папочка, не принимай это близко к сердцу, в самом деле, — и я называла его папочкой, когда находилась в панике.
Вид у папы был такой, словно он готов был вот-вот взорваться, когда со входа донеслось вежливое «Кхм!» Мы тут же посмотрели туда и увидели маму.
— Сол, думаю, тебе необходимо успокоиться.
Мама на моей стороне? Я готова была с облегчением зарыдать.
— Ты знаешь, кого я здесь обнаружил? Да еще в пижаме? — яростно проговорил папа.
— Предполагаю, Джеффа, — сказала мама, взглядом показав мне, мол, поговорим об этом позже.
— Точно! И, как бы я не хотел думать иначе, уверен, что он провел здесь всю ночь!
— Только часть ночи, — нехотя призналась я. — Потому что мне приснился кошмар, и он пришел меня успокоить.
Папа только было собрался заругаться, но тут мама подняла руку:
— Джефф пришел, потому что твой кошмар разбудил его?
Я кивнула.
— Что за кошмар?
Я подошла к дивану и уселась на него.
— Ужаснейший, — и я рассказала родителям о своем сне. После безумного секса и религиозных откровений он, конечно, оказался не таким ярким.
Когда я закончила, мама молчала, так что заговорил папа:
— Котенок, почему ты не пришла к нам?
— Папа, — я покачала головой, — я не могла подняться с постели. И я понятия не имела, где вы. Это было так ужасно… — я почувствовала, как из глаз вот-вот потекут слезы, и замолчала. Этой ночью я достаточно наплакалась.
— Сол, Джефф — эмпат. Судя по тому, что мне рассказывали Пол с Кристофером, очень сильный. И наша Китти ему нравится. Когда она проснулась в машине, там, в Нью-Йорке, в панике, он сразу же прибежал. Думаю, понятно, что этой ночью он сделал то же самое.
— Но он был здесь до утра! — отрезал папа.
— Сол? — вздохнула мама. — Помнишь тот день, когда мы встретились?
Лицо папы тут же приобрело ностальгический вид, а улыбка стала похожа на улыбку удовлетворенного кота.
— Да. Захватывающий был день.
— Весьма, — сухо сказала мама. — И, если ты озаботишься вспомнить, тогда я провела с тобой ночь. Для твоей же безопасности.
У меня отвисла челюсть.
— Ты переспала с папой в первый же день, как вы познакомились? — похоже, это семейное. Даже не знаю, как теперь и быть.
— Отвратительно, да, — мама прищурилась. — Мы занимались сексом. Между прочим, тогда и тебя зачали. Надеюсь, для тебя не будет сюрпризом, что ты появилась не из-за непорочного зачатия.
— Но это были мы, — запротестовал папа.
Мы с мамой тут же рассмеялись. Папа у нас был много кем, но уж точно не лицемером. Он понял, что сказал и тоже засмеялся.
— Ей двадцать семь, Сол, — удалось сквозь смех сказать маме. — И, чтобы окончательно разрушить твои иллюзии, Джефф у нее не первый.
— Да, я знаю, — вздохнул папа. — Мне нужно было это принять еще тогда, когда она связалась с одним парнем в колледже.
Мне удалось сохранить достаточно невинный взгляд. Думаю, сейчас не время и не место, чтобы рассказывать им о том, что я потеряла невинность немного раньше, чем поступила в колледж.
— Верно, — мама тоже решила не разрушать это небольшое папино заблуждение. — Поэтому хватит обижаться, у нас на повестке дня национальная и глобальная безопасность и, по крайней мере, две враждебные сущности пытаются нас убить, а то и того хуже. Мы должны работать как одна команда, а не тратить время и энергию на пререкания о естественности человеческих инстинктов, пусть даже инопланетных.
— И все-таки, ты нормально себя чувствуешь после близости с космическим пришельцем? — папа, как всегда, не сразу сдавался.
— Они религиозные эмигранты своего мира, — выпалила я.
— Как так? — удивился папа.
Я пересказала то, что рассказал мне Мартини.
— Так что, — закончила я, — они подверглись преследованиям из-за своих религиозных убеждений и, так как они с ними родились, получается, что это преследование, основанное на том, кто они есть.
