Панорама шоссе и пустыни в лобовом стекле начала поворачиваться. Сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. «Форд» сильно тряхнуло, когда передние колеса соскочили с асфальта. Раздался высокий визг, и запахло паленой резиной. Кабина качнулась, и Линда почувствовала, что взлетает вверх, как на русских горках.
Ремни безопасности сдавили грудь, и в этот момент грузовик повалился на левый бок, давя и перемалывая тело чудовищной твари, застрявшей в окне. Ее пасть конвульсивно раскрылась, голова Гомера вывалилась из нее и с глухим стуком упала на дверь. Из огромной грязно-розовой глотки прямо на Линду потоком хлынула темная и неимоверно вонючая жижа. Лобовое стекло треснуло и взорвалось множеством блестящих осколков. Чудовищный скрежет заглушил вопли Горация.
Линда попыталась ухватиться за ремень и промахнулась.
Опрокинувшийся грузовик еще несколько сот ярдов тащило по асфальту и обочине. Машина медленно поворачивалась вокруг своей оси, как огромная часовая стрелка, разбрасывая во все стороны снопы искр. Дважды гулко грохнуло – взрывались колеса. Через несколько секунд «форд» застыл, подняв вокруг себя огромное желтое облако пыли.
Наступила тишина.
Линда открыла глаза. В ушах пульсировал громкий гул. Все тело саднило, словно один большой синяк. Где-то вдали кричал Гораций. Кричал и плакал одновременно. Все вокруг, включая и ее саму, было залито кровью Гомера и убившей его твари. Линда опустила глаза и увидела ее поникшую голову, припавшую к голове жертвы, как на картине, где нарисована мадонна с младенцем. От вырванных внутренностей чудовища поднимался белесый пар.
Все это отпечаталось в мозгу Линды, как моментальная фотография, а потом она снова отключилась.
Следующее, что она увидела, было грязное с тонкими полосами от слез лицо Горация. Он стоял рядом с ней и пытался ножом перерезать ремень безопасности, удерживающий ее в кресле.
– Сейчас, – повторял он. – Сейчас, сейчас.
Потом Линда почувствовала, как тяжесть, давившая ей на грудь, исчезла. И еще она ощутила падение.
Гораций подставил руки, но не удержал ее, и они оба повалились вниз на мертвую тварь. Линда придавила его собой, и на секунду у него перехватило дыхание. Спиной он ощутил голову чудовища и еще что-то, о чем не разрешил себе думать.
Гораций зарычал и стал толкать Линду в сторону. Наконец ему удалось спихнуть ее с себя, и она медленно отползла к свалившемуся с кровати матрасу. Там она сжалась, обхватив себя руками, и молча уставилась на спинку водительского кресла. Гораций пополз к ней. Он обхватил ее за плечи, прижал к себе и посмотрел в разбитое окно.
Там, прихрамывая на одну лапу, шла еще одна тварь из тех, что набросились на машину. Она подобралась к капоту и ударила лапой по крышке, оставив на ней рваные следы когтей и глубокую вмятину. Задрав голову, она издала громкий хрипящий звук, похожий на крик. Затем снова ударила. И еще. Потом отошла в сторону и исчезла из поля зрения.
Гораций крепче прижал к себе Линду.
– Ты как?
Линда медленно подняла голову, посмотрела на него и кивнула.
– Они убьют нас?
Ее голос звучал вяло, как будто ей было все равно, что он ответит.
Гораций промолчал. Откуда-то издалека снова послышались звуки ударов. Зазвенел металл. «Они громят грузовик, как будто он – живое существо, убившее их сородича».
Послышался громкий скрежет и встревоженный вопль. Почти сразу из открытого окна потянуло бензином.
– Они сорвали один из баков, – прокомментировал Гораций.
На минуту повисла тишина, нарушаемая лишь утробными звуками, которые издавали чудовища. Потом удары возобновились.
Спинка водительского кресла оказалась всего в нескольких дюймах. Она была невысокой, и Гораций мог видеть, как на ремнях безопасности висит тело его брата. Из обрубка шеи медленно сочилась кровь. Вены и жилы вяло свисали вниз, словно веревки. Гораций почувствовал, как к глазам снова подступили слезы. Горе, физическая боль, страх – все смешалось в дикой какофонии чувств и ощущений, заставив его задрожать всем телом. По кабине разлилась страшная вонь, только сейчас Гораций почувствовал ее. С ней смешивался острый запах бензина.
Перед разбитым лобовым стеклом снова появилось одно из чудовищ. Оно подошло к капоту и стало внимательно разглядывать Горация. Оно не принюхивалось, а именно разглядывало, как будто пытаясь понять, с чем имеет дело. Скоро подошла еще одна тварь. Гораций сидел, дрожа от страха и ярости, и смотрел на них, не смея отвести глаз.
В какой-то момент, словно почувствовав его взгляд, чудовище повернуло голову и посмотрело прямо на него.
«Глаза, – подумал Гораций. – Они почти человеческие».
Огромная морда оскалилась, и тварь развернулась к кабине. Вторая последовала ее примеру. Она опустила голову и приоткрыла пасть.
«Сейчас, – подумал Гораций. – Сейчас они закончат то, что начали. И конец истории».
Тварь буквально буравила его глазами. Гораций видел, как они, до этого ярко-голубые и прозрачные, как у ребенка, стали темнеть, словно заволакиваясь туманом. Глухое ворчание, изливающееся из глотки, становилось громче. Тварь медленно подобралась и присела на задние лапы. Гораций закрыл глаза.
Через мгновение она ринулась вперед.
Раздался глухой звук удара, когда огромное тело врезалось в кабину. Воздух вокруг наполнился громким ревом, в котором смешались боль, ярость и страх. Запах бензина стал невыносим.
Гораций осторожно открыл глаза и буквально в футе от себя увидел рвущееся к нему чудовище. Огромная пасть открывалась и закрывалась, исторгая потоки белой пены. Тварь дергалась и извивалась, пытаясь протиснуться в кабину. Гораций видел, как осколки стекла впиваются в лоснящуюся шкуру, оставляя глубокие царапины.
Короткая шерсть была влажной. Пахло бензином. Наверное, именно она разорвала бензобак.
То, что в следующий момент сделал Гораций, было скорее инстинктивным действием человека, выросшего на фильмах о Грязном Гарри и Техасском Рейнджере, чем обдуманным поступком. Он вытащил из кармана бензиновую зажигалку и повернул колесо. Вспыхнуло маленькое желтое пламя. Глаза чудовища уставились на него, в них отразились страх и недоумение.
Гораций глубоко вздохнул: «Я не промахнусь! Не промахнусь! С такого расстояния невозможно промахнуться!» – и бросил зажигалку прямо в морду чудовищу.
Раздалось тихое «в-в-вух», когда огонь коснулся облитой бензином шкуры. Языки пламени взметнулись перед лицом Горация и быстро расползлись по огромному черному торсу.
Тварь открыла пасть и заревела. Она замотала головой и стала протискиваться обратно из этой странной тесноты, которая окутала ее такой невообразимой болью. Двумя сильными рывками она высвободилась из западни и отскочила назад.
