Первые же пять этажей каждого небоскреба служили буфером между людьми и протистами. Все входы и выходы из них были перекрыты арматурами, залиты бетоном и заблокированы. Прорыв в башню случился лишь однажды, но мертвеца и зараженных им людей удалось изолировать и ликвидировать меньше, чем за минуту, усилиями людей коменданта – местных стражей правопорядка.
Опознать «законников» было легко – на рукавах они носили красные повязки, и только они да дежурившие в гаражах группы штурмовиков имели право на ношение огнестрельного оружия внутри небоскребов. Остальным оно было неположено и выдавалось лишь по приказу сверху. Находясь в ожидании очередного рейда наружу, из которого вернуться не все, штурмовики пребывали в состоянии вечного стресса. Между ними зачастую вспыхивали потасовки, психика некоторых не выдерживала и ломалась, и конфликты нередко заканчивались стрельбой. А прекрасно обученный вооруженный человек с помутневшим рассудком легко мог устроить настоящую бойню. Что уже случалось и не однажды. Коменданты же были освобождены от участия в рейдах, не испытывали никакого давления и набирались из уравновешенных людей. Они были неспособны сорваться.
— Значит, шестой этаж и выше уже жилые? – спросил Долин, проходя по лестничной площадке с цифрой шесть на стене.
— Не, – покачал головой Швец. – Жилые начинаются с девятого. Шестой – зал для испытаний. Седьмой и восьмой – цеха переработки.
— Да что еще за испытание? – не выдержал Савельев.
— Экзамен на вступление в боевую группу. А для кого‑то наказание.
— И что надо делать на вашем испытании?
— Выжить, – сказал, как отрезал, Швец.
Поднявшись на десятый этаж, Швец вывел троицу в коридор. Первое, что бросилось в глаза, это чистота. На полу не было ни пылинки, стены, обшарпанные и исцарапанные, еще сохранили налет роскоши. В коридор, правда, темновато – местные ни в чем особо не нуждались, но им все равно приходилось экономить, так что светила каждая третья лампочка.
Топая по длинному коридору, Долин то и дело натыкался на группы мужчин в холлах – они сидели за столами, перекидываясь в карты, играя в нарды или шашки. В небольшом зале несколько человек гоняли мячик, кто‑то что‑то мастерил, некоторые просто беседовали. Все, включая встреченных ранее людей, выглядели довольно молодо, не старше сорока лет, и были подтянутыми. Пожилых Долин не заметил, женщин тоже.
— Женщинам сюда нельзя? – уточнила Кнопа.
— Нет, – ответил Швец. – Просто здесь живут только военные. Женщина может вступить в боевую группу только в исключительном случае, когда очевидна ее ценность.
Поколебавшись, слегка покраснев, Кнопа спросила:
— Слава, а у тебя есть девушка?
— Личные отношения под запретом. Есть дни посещений, но в остальное время никаких личных контактов. Вдобавок женщин намного меньше, чем мужчин. – Швец умолк, заметив приближающихся людей с автоматами и красными повязками. Когда они прошли мимо, он пояснил: – Вы уже, наверное, заметил, что у нас нет никого старше сорока. Стариков и просто людей в возрасте можно пересчитать по пальцам, они все работают в научном отделе. Ну, есть еще майор.
— Кстати, да, – только–только сообразил Савельев. – А почему так?
— Когда началась пандемия, сюда не мог попасть кто угодно. Был отбор. Право войти в убежище получили военные, в основном профессиональные и прошедшие спецподготовку, научные сотрудники и люди определенных профессий. Условиями было – иметь отменное здоровье и быть не старше тридцати лет. Соотношение мужского и женского населения убежища должно было составить и составило семьдесят процентов мужчин и тридцать женщин в возрасте до двадцати пяти. По замыслу, часть мужчин должна была погибнуть в боях с зомбаками и к концу пандемии количество мужчин и женщин сравнялось бы. Оставшегося числа мужчин и женщин хватило бы, чтобы полностью восстановить популяцию людей.
— Фига у вас замыслы! – содрогнулся Савельев. – И что за умник придумал такую систему?
— Руководитель научного отдела, известный микробиолог Максим Салищев, он же Хряк, – ответил Швец. Резко остановился, схватил Савельева за рукав и, притянув к себе, с угрозой предупредил: – Больше никогда не смей вслух критиковать наши правила. Или отправишься на испытание. Ясно?
Растерявшись, Савельев закивал:
— Да–да, больше не буду.
Отпустив инженера, Швец хлопнул его по плечу.
— Вот и отлично. Молодец, что усвоил. И запомните, в нашем убежище есть всего три главных заповеди – порядок, дисциплина, подчинение. Кто им следует – может здесь жить. Кто против – пулю в лоб и на переработку. Чтобы не умножать число врагов. – Оглядев вытянувшиеся лица девушки и инженера и невозмутимое Долина, Швец печально улыбнулся. Пожал плечами. – А вы что, думали, что в сказку попали?..
Их новое жилье принадлежало Швецу. Мебели в небольшом двухкомнатном пентхаусе почти не было – только кухня, двухместные кровати в каждой комнате и стол со стульями. Сменная одежда владельца жилья была свалена прямо на столе и на полу, всюду валялись грязные носки, на полу были заметны следы пыли. Из затемненного, во всю стену, окна открывался вид на площадь между башнями, заполненную протистами.
Проводив гостей в свою комнату, Швец отправился сдавать винтовку в арсенал. Когда он вернулся, у него в руках был поднос с четырьмя дымящимися мисками. Порции из пюре и тушенки был не самыми сытными, но по сравнению с порциями на Валааме казались просто огромными.
К моменту, как все отужинали, на полчаса включили воду. На помывку каждому из гостей отводилось по десять минут, что для привыкших к аскетичным условиям петербуржцев было более чем достаточно.
Когда все помылись, Швец заварил чаю и пригласил за стол, где поведал историю московского убежища. Гости слушали с нескрываемым интересом, ибо после начала пандемии они почти ничего не знали о случившихся в мире событиях…
Когда стало ясно, что уничтожение Петербурга не дало результатов и протисты вырвались за пределы Ленинградской области, мир охватил ужас. По всем расчетам, скорость распространения пандемии достигала пятидесяти километров в час, однако очаги болезни то и дело вспыхивали в зонах, считающихся безопасными и находившимися далеко от границ Ленобласти. Спустя всего три часа после бомбардировки Питера токсоплазмоз проник к южные районы России и на Кавказ, окружив Москву. С момента, как отступать стало некуда, мир был обречен, но понимали это немногие.
Первыми в неизвестном направлении скрылись президент и верхушка правительства. Перед тем, как подняться в воздух на борте номер один, они отдали приказ защищать Москву до последнего, и в столицу в срочном порядке стали стягиваться армейские части. Оружие выдавалось всем, кто мог держать его в руках, на границах города возводились фортификационные сооружения и баррикады, но в условиях всеобщей паники и попыток выбраться из столицы дороги оказались заблокированы. Лишившись возможности получить подкрепление и боеприпасы, все обороняющиеся неминуемо должны были потерпеть поражение. Часть солдат дезертировала, но большинство до конца осталось верными присяге и не сдвинулись с границ города ни на шаг.
