шкале. — Пшёл вон отсюда! Чтоб я тебя не видел!
— Господин капитан, куда ж он пойдёт… — робко вмешался кто-то из солдат.
— Молчать! — завопил Мэннинг. — В расположение пешком шагом марш! — скомандовал он Винтерсбладу.
— Да пошёл ты сам пешком, капитан! — бросил тот ротному и, вскочив в седло, пришпорил лошадь.
Солдаты шарахнулись в стороны, убираясь из-под копыт, а Блад, пока скакал по мосту, всё ждал выстрела: пусть не в спину (Мэннинг всё-таки трус, чтобы стрелять в своего у всех на виду), но хотя бы в воздух, для острастки. Но выстрела не последовало.
«Что ж, этот ублюдок ещё найдёт как отыграться, — подумал Винтерсблад, — и рапорт наверняка настрочит спектакулярный! Ну и чёрт с ним».
***
Вернуться до темноты в Уиплит Блад уже не успевал и решил переночевать Реденсе. Он остановился на самой окраине города в маленькой гостинице, притаившейся между ломбардом и аптекой; заплатил хозяину за комнату и остался в полутёмном общем зале на ужин. Еда была не сказать чтобы вкусной, но далеко не самой плохой, которую доводилось пробовать. Да и обстановка отвечала небольшим деньгам, которые просил хозяин: низкие, закопчённые сигаретным дымом потолки, обшарпанные деревянные столы, продавленные диванчики, прятавшиеся в углах маленького тёмного зала, единственным источником света в котором был жарко затопленный камин (если не считать керосинового фонаря на стойке хозяина). За столом подле огня трое мужчин играли в карты. За ними с потрёпанной жизнью софы наблюдали две молодые женщины, периодически выныривая из тени, чтобы дотянуться до стоявших на столе у их диванчика кружек.
Распадские куртизанки отличались от траольских: они были не столь самоуверенными, холёными и дорогими, но и здесь они сразу бросались в глаза, — не перепутаешь. Внимание этих двух женщин к картёжникам было сосредоточено на суммах выигрышей и продиктовано желанием подзаработать, а не интересом к игре.
— Эй, иди к нам, господин офицер! — крикнул один из игроков Винтерсбладу. — Составь компанию!
— Да я ж вас всех обыграю, потом жаловаться будете! — усмехнулся Блад.
Сыграть ему хотелось. Тем более что денег почти не осталось, и это была неплохая возможность поправить положение.
— Ну вот и покажи! А то трепать-то всякий горазд, а ты поди сюда и обыграй! — расхохотался картёжник. — Мы-то тут тоже не босые сидим, кой-чего умеем!
— Ну смотрите, — сами напросились, — Винтерсблад захватил свою кружку с виски (которое здесь было не только паршивым, но и явно разбавленным) и пересел за карточный стол.
— Ну ты удачник, чёрт тебя раздери! — подосадовал один из картёжников в конце четвёртой партии, когда Блад открыл свои карты. — Это ж надо, как попёрло! Всё, мужики, я тоже заканчиваю, а то этот флибустьер и меня совсем без штанов оставит!
Проигравшиеся картёжники собрались и, попрощавшись с младшим лейтенантом, побрели по домам. За ними вышла, накинув пальто, и одна из куртизанок. Вторая, с причудливо уложенными вокруг головы смоляными косами, подсела на колено к закурившему Бладу, перекинула смуглую руку ему через плечо.
— Что, милый, ты сегодня, я смотрю, хорошо поработал! — елейно произнесла она, томно сверкая узкими глазами, в которых отражалось каминное пламя.
«Как есть — драконица!» — подумал взводный.
— Что смотришь, нравлюсь? — прищурилась шлюха. — Или никогда не видел женщин с островов?
Блад и правда не видел: острова Хоффос были захвачены империей лет тридцать назад, но точёные, узкоглазые, высокоскулые островитяне, чтущие священными птиц вместо Бога, встречались на материке редко. Любой бордель Траолии гордился бы такой экзотичной девушкой, но она почему-то была здесь, в захудалой гостинице на окраине Реденса, который ещё несколько недель назад принадлежал Бресии.
— Не доводилось.
Женщина белозубо улыбнулась.
— Так смотри, капитан, смотри! Можешь даже потрогать, — она взяла ладонь Винтерсблада в свою и проскользила ею по своей талии, остановив на тугой груди, едва прикрытой декольте.
Другой рукой она зарылась в его волосы, убирая их со лба, а потом движением опытного фокусника выхватила из воздуха тонкий платок.
— Ты был в бою? — спросила куртизанка, проведя по лицу мужчины белоснежной тканью, на которой остались серые следы пороха.
— Утром в Эшклинге. И я не капитан.
— М-м-м, — протянула она, улыбнулась хитро и завлекательно, теснее прижимаясь к Бладу, — устал, наверное, бедняжка? Майор, значит?
— Да будет тебе подольщаться, — снисходительно усмехнулся Винтерсблад, — ты же видишь, что погоны младшего лейтенанта.
— Да-а-а? — ничуть не смутилась женщина. — Знаешь, полковник, я в таких тонкостях не разбираюсь! Я в других делах кружевница, а в этих ваших званиях только и вижу: станет мужчина генералом или нет. С теми, которые не станут, не дружусь.
«Что кружевница — это уж точно, — с улыбкой подумал Блад, — оплетает лучше любого шелкопряда!»
— Скажи мне, армеец, а на меня у тебя силы остались? — прошептала она в самое ухо взводному, коснувшись губами его кожи.
— А ты проверь, — Блад лукаво выгнул бровь и протянул женщине ключ от номера, что выдал ему хозяин гостиницы.
***
Следующим утром Винтерсблада разбудил грохот: кто-то ломился в дверь номера. Кажется, стучали ногами.
— Вставайте, господин офицер! — заорал из-за двери хозяин гостиницы. — Уж почти десять! Лошадка ваша готова уж давно!
— Какого чёрта! — Блад вскочил с постели, экзотичная красавица, соскользнув с его плеча, недовольно поморщилась. — Я просил разбудить не позже шести!
— Так ить я уж четвёртый раз бужу, сэр, — язвительно раздалось из-за двери, — уж обеспокоился: живы ли, а то ночью весьма шумели, мало ли что…
— Всё, всё, я проснулся. Спасибо. Идите, — раздражённо отозвался Винтерсблад.
При таком раскладе в Уиплите он будет разве что к обеду, и то — если очень постарается.
Завтракать Блад не стал, быстрым шагом вышел из гостиницы и уже хотел сесть в седло, как его окликнул от двери соседнего ломбарда озадаченный мужичок.
— Господин офицер, сэр! Помогите, прошу вас! Я пришёл на работу, а там, — мужичок ткнул пальцем в ломбардную дверь, — кто-то есть, — он сделал большие глаза, — кто-то влез! Я слышал шорох. Грабители, не иначе! Посмотрите, пожалуйста, у вас же оружие!
Винтерсблад отпустил уздечку, нехотя подошёл к мужичку.
— Дверь-то закрыта была?
— Закрыта, закрыта! Это я сейчас своим
