— А… Я-то тут при чем?
Армир внимательно посмотрела на меня, словно хотела что-то сказать, но потом передумала и произнесла другое:
— В предсказании машины тебя не было. Но они узнали, что тебя видела жрица Владычицы времени. Рожденного Пустыней. Видела в миражах. Узнали и решили, что ты помешаешь им и приведешь пророчество к воплощению.
Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Выходит, не наши святоши, а жрицы Весенницы обрекли меня на такую веселую жизнь…
— Ты не хочешь узнать, что на самом деле сказали миражи?
— Хочу, — только и нашелся пробормотать я.
— Они сказали, что придут двое из пяти в одном, чтобы спасти всех.
— Мутновато… И почему словами…
— Ты прав, миражи не говорят. Они показывают. Я сказала кратко, суть. Так записано у нас.
— И поэтому вы ждали… меня? Поэтому ты послала Трану?
— Да. Спасти тебя, чтобы спасти всех.
— А что это за «двое из пяти в одном»?
— Мы не знаем. Та, кто видела, была не совсем… нормальна. Но ее слова оправдывались, когда приходил срок, если их понимали верно.
— Ты уверена, что вы правильно поняли это ее… предсказание? — усомнился я.
Армир промолчала.
— Армир… — настоял я.
— Есть разные мнения. Но нет смысла о них говорить, — отрезала она. — Я считаю так.
Отлично. Выходит, и среди жриц нет согласия. Возможно, часть их полагает, что святоши правы, и человек этот, то есть я, принесет гибель, а не спасение. Но, конечно, они не смеют сказать это вслух, ведь тогда они поддержат святош, предполагающих уничтожить Зеленую звезду. Ладно. По крайней мере, моя наставница на моей стороне, иначе давно бы убила меня.
— Армир, прежде, чем выйдем отсюда, прошу, расскажи мне, в чем суть миражей?
Она немного нетерпеливо повела плечом:
— Миражи показывают то, что не здесь, или то, что здесь, но выглядит не так. Миражи всегда показывают то, что есть. Или было. Или будет.
— Но как? — я хотел, чтобы она объяснила, ведь нас ждала опасность и нового шанса поговорить могло не выпасть.
— Ты настоящий ученый, Ксената, — смягчившись, произнесла она. — Хорошо, слушай. Все дело в свете. Мы видим свет, ты знаешь это. Но задумывался ли ты, как свет умеет обманывать? Видел ли ты его игры в воде, когда он преломляет воткнутую в дно палку? Так же и в обычных миражах, только обман сильнее. Свет может обогнуть горы, если воздух ему позволит. Тогда он покажет тебе то, что с другой стороны гор.
— Ты говоришь об обычных миражах, Армир, — вставил я, заметив, что она замолчала.
— Да. Ты прав. Но и в обычном мираже можно увидеть больше, чем он показывает. Это учит тому, как видеть все миражи.
— Я понимаю это. То, что ты сказала о свете. Но как можно увидеть будущее или прошлое?
Армир некоторое время молчала, словно взвешивая, и, все же, видимо, решилась:
— Прошлого и будущего нет. Нет настоящего. Это слова. Мы так видим, так называем, но это наш повседневный мираж, вводящий в заблуждение, мираж, позволяющий нам жить. Мы живем в нем, иначе мы не справимся. Так ограничивает нас разум. Так ограничен он сам. Вглядываясь в миражи, открываясь им, ты на короткое время становишься тем самым слоем воздуха, который проводит свет из-за горы. Но этот твой свет и так здесь, никуда не девался, ниоткуда не берется. Ты только подглядываешь в него. И видишь сразу больше, чем можешь переварить, не сойдя с ума. Разум защищается, ты мешаешь ему. Так сходят с ума. Миражи опасны. Мы всегда бы видели их, если бы не закрывали глаза, но открытые глаза убивают нас.
— Так сошла с ума та предсказательница?
— Да. Поэтому видела больше других. Она остановилась в продвижении безумия, поэтому могла пересказывать.
— С нею можно встретиться? — внезапно для самого себя, вырвалось у меня.
— Она умерла, — мне показалось, в голосе скользнула печаль.
— Вы были знакомы?
— Это моя мать. У тебя есть еще вопросы или мы можем идти? — резко бросила она.
— Армир… У меня есть еще один вопрос.
— Последний.
— Конечно, — быстро согласился я и спросил о самом главном, о том, что давно откладывал, опасаясь ее реакции. — Голос в голове… Бывает, что человек слышит… Что с ним кто-то разговаривает. Это подселение сознания?
— Обычно, нет, — Армир отрицательно повела плечом. — Обычно это усталость или сумасшествие.
— А если он говорит разумные вещи, знает то, чего ты не знаешь, а потом оно подтверждается?
— Почему ты спрашиваешь, Ксената? — ни тени озабоченности в ее голосе.
— Ну… — и я рискнул броситься в воду неизвестности, как когда-то прыгал с утеса на восточном берегу Гем, — я слышу иногда.
— Что же ты слышишь?
— Голос другого человека. Он убеждает меня… — я попытался собраться с мыслями, чтобы выразить их как можно короче и понятнее.
— Убеждает сделать что? — подтолкнула меня собеседница.
— Ну…
— Выдели главное.
— Найти какую-то Лиен. Кстати, похоже, она их ваших… Извини, бывших твоих… Ну, из жриц Владычицы времени…
Только сейчас я обратил внимание, что лицо Армир окаменело, словно при жизни превратившись в предсмертную маску. О чем она задумалась?
— Армир… Ты слышишь меня?
— Да… Да.
— Может быть, ты знаешь, кто эта Лиен?
— Имя указывает на принадлежность к жрицам Весенницы, — немного растягивая слова, согласилась она с моим предположением.
— То есть, мне искать ее там, на берегах Лальм?
— Жрицы Весенницы живут на этом острове, — снова согласилась со мной Армир.
— Но это же невозможно! Меня не допустят туда!
— Да, не допустят. А если проникнешь и попадешься — убьют. Мужчинам не место на берегах Лальм.
— Но что это за голос?
— Я… Не знаю. Будь осторожнее с ним. Ты можешь рассказывать мне все, что он тебе говорит, прежде, чем будешь принимать свое решение?
— Да, конечно, наставница.
— Вот и прекрасно. А теперь идемте, это плохое место для долгих разговоров. Ступайте след в след. Ксената последний, твои следы самые большие. Старайся покрывать наши.
Она пошла впереди, за нею вдова Траны, потом Нарт, я замыкал.
Наконец-то мне доверили хоть что-то.
За поворотом нас ожидала крутая лестница, уходившая прямо в потолок. Я обернулся. Следы, оставленные нами, казались делом ног одного человека.
Лестница несколько раз меняла направление, угол и наклон, в одном месте даже ненадолго превратилась во вьющуюся. Мы все поднимались и поднимались, но это меня не особенно удивляло, Солнечный город расположен на плоском холме, довольно высоко поднятом над равниной. Несколько лет прожил я в нем, обучаясь в храме Синеокого, однако даже не подозревал, что туда можно попасть подземным путем через пещеры.
