Казалось, он никогда не выберется из этого жгучего чрева. Сердце рвалось из груди. Думать он уже не мог. Только знал, что нужно тащить это тело к выходу. А за спиной — все то же угрожающее шипение и резкий свет дуги. Как бесконечно долго это тянется!
Потом, уже свалившись с Мартином на землю, Фретти сообразил, что все произошло за считанные доли минуты, самое большее — за несколько минут.
Чудовище больше не двигалось, в его развороченном нутре продолжало что-то вспыхивать. Инстинктивно Фретти старался подальше оттащить безжизненное тело Мартина.
Как всегда в этих широтах, внезапно, без сумерек, опустилась ночь. И только тогда опустошенный, изнемогающий от усталости Фретти остановился. Ни с того ни с сего подумалось: «Каким черным стал океан!» И тут внезапно яркая вспышка осветила все вокруг. Профохотал взрыв. Стало совершенно черно. И очень тихо.
Через некоторое время взошла луна. Она осветила темное море, серебристые гребни накатывающихся на пляж воля, растерзанные остовы механических чудовищ и фигуры двух обессиленных, но победивших людей.
ВИКТОР ЖВИКЕВИЧ
INSTAR OMNIUM[10]
Солнце, вокруг которого обращалась планета, нахопилось в области Космоса, не слишком приятной даже для тех, кто привык к пустоте. Оно пылало за краем насквозь выметенной солнечным ветром «дары в небе», которая расползлась пустыней на пятьсот кубических парсеков у окраины пылевой тучи, с одной стороны совершенно заслоняющей звезды.
Первый самостоятельный полет — и сразу планета. Старые космические бродяги из Разведки не могут скрыть волнения, когда альтиметр отсчитывает, сколько осталось до поверхности только что открытого мира, а что же говорить, если пригодная для жизни планета попалась в первом самостоятельном полете? Опытный разведчик знает: он может найти что-нибудь, но может и не найти. Еще более опытный убежден, что хоть на голову стань, хоть сломя голову носись вдоль и поперек Галактики, все равно ни на что стоящее не наткнешься. А вот слушатель последнего курса Школы разведки не может непоколебимо не верить в ожидающие его на каждом шагу суперцивилизации, мрачные тирании космического средневековья или кочующие со звезды на звезду стада ракетоподобных чудовищ, с которыми следует вести непрестанные битвы. Надо думать, и среди практикантов порой встречаются кислые скептики, но Бадо не относился к их числу…
Его ракета замкнула второй виток и вошла в коридор спуска, ведущий прямо к намеченной точке посадки. Бадо выбрал плоскую равнину в нескольких километрах от терминатора восхода, где заметил зеленую полосу, с большой высоты напоминающую земной лес. Включил систему гравизамедления, последний раз глянул в сторону темной туманности и… увидел вторую ракету.
«А ведь в Комиссии по распределению уверяли, что тут еще не ступала нога человека, — подумал он с досадой. — Или эти яйцеголовые бюрократы решили, что такой планетки хватит и на двоих?»
Поразмыслив над тем, что делать в этой ситуации, он в конце концов решил игнорировать нежданного да, кстати, и нежеланного соучастника будущих открытий.
Тем временем ракета потеряла орбитальную скорость и начала спускаться. Бадо с удивлением заметил, что второй корабль повторяет его маневры и бесстыдно готовится к посадке близ выбранного им места. Он хотел было включить рацию и капитально отругать наглеца, но этим намерениям помешал сильный толчок. Чтобы смягчить посадку, ракета выбросила из дюз последнюю порцию гравитонов и, оставив позади все слои атмосферы, села.
Не включая погасших при посадке экранов, Бадо стал надевать легкий скафандр. «Уж если сюрприз, так сюрприз, — подумал он. — На экране все выглядит неестественно».
Биологический анализатор сообщил состав атмосферы. Пользоваться кислородным аппаратом не было нужды, поэтому Бадо сбросил тяжелые баллоны, отвернул силиконовый шлем и нажал клавишу, открывающую запор шлюза. Лифт опустил его прямо на грунт.
Он подозрительно потянул носом воздух, который оказался приятным и прохладным, вдохнул полной грудью, так что в носу защекотало, и оглушительно чихнул. «Приветствие довольно прозаическое, — подумал молодой разведчик. — Хотя… сойдет за салют наций».
Он быстро огляделся. На юг, на восток, на север… Вид на запад заслонял корпус ракеты, поэтому он присел, старясь увидеть что-нибудь в просвете между дюзами и грунтом. Но и с этой стороны не было ничего интересного.
Перед кораблем расстилалась самая обыкновенная земная лужайка. Ровная трава казалась подстриженной, только белые головки каких-то одуванчиков торчали над ней, словно мячики для гольфа, которые ударились о землю, подпрыгнули да так и забыли упасть обратно. Слышалось жужжание здешнего подобия пчел, яростно зудели над густо рассеянными цветами разноцветные мушки. Легкое дыхание ветра едва шевелило прозрачный воздух. «Пастораль!» — презрительно скривииея Бадо. Он неуверенно переступил с ноги на ногу, исправил ремни рюкзака и предусмотрительно взятого из ракеты бластера и… снова увидел ту ракету.
Она стояла неподвижно, почти невидимая на фоне близкого леса. И у ее подножия тоже кто-то стоял, глядя на Бадо, только солнце светило ему в лицо, и он вынужден был прикрывать глаза рукой. Такого же цвета скафандр — не иначе, какой-то парень из Школы разведки. Бадо хотел направиться в противоположную сторону, но единственным интересным объектом исследований мог быть только лес, и он решил несмотря ни на что идти именно туда. Неожиданно парень сделал несколько шагов ему навстречу. Он оказался довольно симпатичным. Примерно такого же роста, как и Бадо, хотя, пожалуй, помоложе его. Зато с первого взгляда бала видна родственная душа: оружие небрежно заброшено за спину, на шее — яркий платок, завязанный таким замысловатым узлом, что управился бы с ним разве что Александр Македонский. В глазах у него играли веселые бесенята, а вздернутый, усеянный веснушками нос аабавно сморщился, когда улыбка открыла ряд белых зубов. В довершение всего он без всяких церемоний подошел к Бадо и широким свободным движением протянул ему руку.
— Меня зовут Сток, — сообщил он.
Бадо открыл рот — да так и замер, вроде обратившейся некогда в соляной столп жены Лота. Только та стала жертвой излишнего любопытства, а он окаменел от изумления. Ему потребовалась целая минута, чтобы осознать такую простую истину, что парень обратился к нему сразу телепатически.
— Я — Бадо, — представился он наконец тем же способом.
Постепенно он пришел в себя. В сущности, Бадо был лентяем высшей марки, а потому телепатическую связь предпочитал всякому надрыванию глотки. Так что встреча с тем, кто в этом вопросе разделял его взгляды, привела Бадо почти в восторг. Он счел это благосклонностью судьбы и уже без особых сожалений смирился с мыслью, что придется довольствоваться лишь половиной заслуг в раскрытии тайн этой планеты.
