Две жизни не пересекались между собой. Ссадина, полученная там, не переносилась сюда, и наоборот. Однажды здесь у меня разболелся зуб – горячий кофе попал на спящий до поры до времени нерв, и тот решил напомнить о себе самым отвратительным образом. Когда мне после долгих мучений удалось забыться сном, от зубной боли не осталось и следа. Я проснулся в объятиях Каиры, и за весь день ни разу не вспомнил о злополучном зубе, лишь в первый момент удивившись, что он не болит. Однако стоило мне проснуться в своей квартире на седьмом этаже – боль вернулась, словно бы никуда и не уходила. Наверное, в каком-то смысле так и было на самом деле. Пришлось посетить ненавидимый мной, как и всяким нормальным человеком, стоматологический кабинет.
Первые дни я мучился вопросами о происхождении своих снов. В том, что это не обычное явление, случающееся сплошь и рядом, не возникало сомнений. Почему это случилось со мной, почему мне снится именно такой мир – ведь я никогда не увлекался фэнтези, и даже в детстве мне не снились эльфы и гномы? Что, собственно говоря, вообще происходит?
Вопросы были. Ответов не было. Поэтому я просто стал воспринимать все как есть, с интересом ожидая развития событий. Я будто смотрел фильм, в котором сам был главным героем. Мне было невероятно интересно. Поначалу. Потом это стало не просто интересно, я начал жить этим.
Меня самого немного удивляла та серьезность, с которой я относился к своей жизни там. Я собирался жениться на Каире, усиленно изучал магию, строил планы на будущее. Далеко вперед, на многие годы. Мысль о том, что завтра я могу не проснуться в маленьком домике на окраине средневеково-сказочного города, пугала меня ежедневно. Или еженощно? Это как посмотреть… А как надо смотреть?
Я посмотрел на будильник. Твою!.. Размечтался-задумался! В который раз уже. Так вся зарплата на такси уйдет.
Выпрыгнув из кровати, я рысью поскакал сразу в нескольких направлениях, пытаясь одновременно умыться, побриться, одеться и… Нет, о кофе сегодня придется забыть. На работе выпью.
В отличие от Рэтса, у моего начальника здесь есть часы. К сожалению.
Еще нет десяти, а я уже в постели. За последнее время я наполовину превратился в жаворонка. Рано просыпаться не научился, а вот от привычки поздно ложиться отказался практически полностью.
Хочется быстрее заснуть. Хочется быстрее оказаться рядом с Каирой. Хочется научиться останавливать ветер и зажигать огонь усилием воли. А кому бы на моем месте всего этого не хотелось?
Звонок. В дверь. Очень не вовремя. Я не встаю, надеясь, что незваный гость не будет настойчивым. Еще звонок. Лежу. Я тоже упрямый. Длинный-предлинный звонок. Ч-черт!
Рывком распахиваю дверь, представ перед поздним визитером в нарочито хмуром и заспанном виде. И понимаю, что все мои усилия напрасны.
– Здорово, Юрчик! – Саня Прохоров, не обращая ни малейшего внимания на мою пантомиму, вваливается в прихожую, небрежно оттеснив меня своими сто десятью килограммами.
Сане почти сорок, но Александром Евгеньевичем он, наверное, не станет никогда. Если есть на свете типаж стандартного грузчика, то Саня на вид – типичный грузчик. В душе – тоже, несмотря на высшее образование, начитанность и завидную эрудицию. Деликатность налогового полицейского в сочетании с тонкой душевной организацией асфальтового катка – это мой друг Саша. Говорят, что подобные люди где-то в глубине души очень ранимы. Не знаю, наверное, у Сани душа настолько глубока, что до чувствительной части без буровой установки добраться невозможно.
И все же я попытался.
– Привет, Саня, – я вложил в свои слова минимум энтузиазма. – Чего хотел? – я зевнул. Не демонстративно, по-настоящему. В роль, видимо, вошел.
Кто-нибудь иной на такое холодное приветствие мог и обидеться. Но по этой части я был абсолютно спокоен. Сашу так просто не обидишь. Хотя, не хотел бы я быть тем человек, которому это удалось.
– Что значит «чего хотел», старик? – Саня уже разулся. – Догадайся с трех раз!
Он вытянул вперед руку с полиэтиленовым пакетом и со значением позвенел содержимым.
– Пожелать мне спокойной ночи? – с невинной надеждой спросил я.
– Какая ночь, Юрец? – мое имя он склонял с завидной фантазией. – Какая ночь? Там еще мамки детей из песочниц не позабирали.
– На работу же завтра! – прибег я к последнему аргументу.
Определенным образом это, безусловно, подействовало. Саша опустил руку с пакетом и посмотрел на меня круглыми глазами.
– Ты че, Юр? – спросил Саня несколько даже жалостливо.
– Чего?
– Пятница сегодня! – чуть ли не заорал он мне в ухо.
– А-а-а… – высказал я свое мнение по этому вопросу.
Для Саши этого оказалось вполне достаточным поводом, чтобы пройти на кухню и начать выгружать содержимое пакета на стол.
– То-то я смотрю, странный ты какой-то в последнее время. Склероз надо лечить, старик.
– Лучшее лекарство – крепкий сон и здоровый образ жизни, – пробурчал я уже без всякой надежды.
Впрочем, я неожиданно для себя обнаружил, что совсем не так уже стремлюсь в постель. Саня очень вкусно гремел бутылками.
– Устаревшие сведения, Юрок! – решительно заявил он.
Саша считал себя авторитетом в области медицины, так как брат его работал врачом в районной больнице. Возражать я не посмел.
– Знал бы, что ты болен, старик, взял бы второй литр лекарства, – продолжал Саня. – Ну, ничего, ларек рядом.
– Слушай, – я направился на кухню. – Если у тебя там всего одна бутылка, чем ты так долго гремишь? – широкая Санина спина прятала стол от моего взгляда.
– Ну, – люди, плохо знающие Сашу, могли подумать, что он смутился. – Знаешь, что мне брат говорил? Запивать водку водой – это все равно, что закусывать собственными почками.
Я наконец протиснулся в дверь.
– Ага… А про запивание водки пивом он тебе ничего не говорил?
– Неа! – Саня помотал головой. – Я не спрашивал.
– Ужасно! – с отвращением бросил я и открыл холодильник.
Саша Прохоров всегда с глубочайшим презрением относился к шумным застольям, будь то банкет, корпоративная вечеринка или семейное торжество. Он на них не присутствовал, если была возможность уклониться. Саня считал, что для употребления (или злоупотребления, как получится) алкоголя созданы мужские компании из двух, трех, максимум четырех человек. «Надо собираться, чтобы поговорить и между делом выпить, а не для того, чтобы напиться и, если удастся, поговорить» – любил повторять он.
Столь же радикальной была его неприязнь к разного рода изысканным блюдам. Иногда мне казалось, что эта его простота несколько наигранна и служит для поддержания соответствующего имиджа. Но никаких доказательств этого у меня не было.
