— Прошу прощения, — пробормотал Кейд, плечом оттеснил сутягу и подхватил под руку старушку-англичанку. К этому моменту он уже понял из наблюдений, что здесь действует та же система, что и снаружи. — Сэр, — обратился он к одному из охранников, протиснувшись сквозь толпу вместе с бабушкой, — это моя мамочка. Она уже старенькая и очень устала с дороги. Мы ожидаем с самого восхода солнца. Нет ли возможности пропустить нас побыстрее?
— Все зависит только от вас самих, — равнодушно процедил охранник и отвернулся.
Кейд понял, что разжалобить здесь никого не удастся и платить придется так или иначе. Достав из кармана зеленую бумажку, он со вздохом протянул ее вымогателю. Теперь у него оставалась только одна, не считая синеньких.
— Вы хотите отправить вашу матушку без сопровождения? — удивился охранник. — Очень неразумно. Вдруг ей станет плохо, пока вы будете дожидаться здесь?
Намек был более чем прозрачным. Канонир поколебался мгновение и вынул последнюю кредитку. Какая разница? Лишь бы попасть в зал и получить возможность сказать пару слов Императору — а уж дальше колеса сами завертятся.
Ну вот он и в Зале Аудиенций. Старушка что-то лепечет с благодарностью, цепляясь за его локоть.
— Ступайте туда, — жестом указал пропустивший их караульный. — И говорите шепотом, а лучше вообще молчите.
Собравшиеся в просторном помещении люди делились на-две разительно отличающиеся одна от другой группы. С полсотни простолюдинов нервно переминались с ноги на ногу в ближнем конце зала, теснясь за широкой белой полосой, пересекающей мозаичный пол, имеющий форму правильного овала. Представители высших сословий вели себя не в пример достойней. Они не суетились, не волновались и расхаживали по залу, как на прогулке, мирно беседуя. Их было примерно столько же, но держались они спокойно и независимо, с обывателями не смешивались и как будто даже не замечали. В дальнем конце на возвышении стояло богато изукрашенное резьбой и позолотой кресло, которое должен был занять Император перед началом аудиенции. Вокруг возвышения замерли в напряженных позах рослые телохранители в сером, вооруженные газовыми пистолетами в кобурах на поясе. Заметив, что Кейд неосторожно подошел слишком близко к белой полосе, ближайший из них угрожающе махнул рукой, приказывая отойти к остальным. Канонир поспешно подчинился, не желая до поры привлекать к себе внимания.
Бабуля продолжала осыпать его выражениями признательности и не собиралась, кажется, отпускать его руку. Но Кейд, успевший пожалеть о своем импульсивном поступке, отнюдь не склонен был до конца играть роль опекуна. Бесцеремонно покинув англичанку, он переместился в другой конец толпы, где лицом к лицу столкнулся с уже знакомым ему щеголем.
— Я видел, как вы пытались уговорить охранника, — сказал тот. Безнадежное дело, я сразу понял. Пришлось заплатить, никуда не денешься. Интересно, сколько еще раз придется отстегивать этим ненасытным серым?
— Лучше бы ни одного, — угрюмо буркнул Кейд.
— Ах, какая жалость! — театрально громко вздохнул кто-то за спиной канонира.
— Что? — растерянно обернулся тот и увидел пожилую женщину с увядшим лицом и недовольно поджатыми губами. Взор ее был устремлен на возвышение, пространство вокруг которого, минуту назад бывшее пустым, быстро заполнялось придворными. Среди них были Звезднорожденные дамы в воздушных платьях с золотыми блестками, отцы наставники из высшей иерархии службы Клина, несколько имперских советников и с полдюжины братьев Ордена в плащах с серебристой оторочкой, указывающей на их высокий ранг обер-канониров. На рукаве у каждого красовался широкий шеврон, цвета которого определяли принадлежность к тому или иному Соборному Дому. Наметанный глаз Кейда быстро определил, кто из них откуда. Братья представляли Звездоносных Конго, Океании, Калифорнии, Чили и, разумеется, Восточного побережья. Он не служил под командованием кого-либо из них и не боялся, что его опознают. С другой стороны, если откроется, что он и есть тот самый самозванец Кейд, ни у кого из этих поседевших на службе воинов не дрогнет рука сжечь его на месте.
— Весь двор от нее стонет! — с осуждением проговорила женщина и опять поджала губы.
— Что? — снова переспросил Кейд.
Женщина нетерпеливо махнула рукой, и канонир понял, что неправильно задал вопрос.
— От кого? — поправился он и увидел… — Кто это? — прошептал Кейд срывающимся голосом, крепко схватив за рукав соседа.
— Что вы сказали? Осторожно, у меня манжеты накрахмалены! Что вы себе позволяете? — Он брезгливо стряхнул руку канонира со своего запястья, но тот даже не заметил. Это была она, никаких сомнений! И хотя дама стояла к нему спиной, а ее волосы были апельсинового цвета, под стать платью, он был убежден, что не ошибся.
— Кто она такая? — обернулся Кейд к женщине за спиной.
— А вы разве не знаете? — удивилась она и многозначительно подмигнула. Это же леди Жасмина! При дворе все считают ее малость тронутой, — добавила сплетница, понизив голос до шепота. — По ее виду ни за что не поверишь, что она племянница самого Императора!
Приведя в порядок помятые манжеты, сосед тоже встрял в разговор, очевидно желая показать, что и он в курсе последних придворных новостей:
— Это та самая, что сочиняет поэмы?
— Ну да. У меня есть знакомая, которая служит на здешней кухне. Не поварихой, конечно, всего лишь диетсестрой. Так она мне рассказывала, что леди Жасмина готова читать их кому угодно, не обращая внимания, хотят ее слушать или нет. Однажды она даже начала декламировать свои творения прямо в этом зале, таким же простолюдинам, как мы, ожидающим аудиенции.
Кейд уже не слушал. Леди Жасмина повернулась лицом к толпе, и мираж сразу развеялся. Никто не принял бы эту дурнушку даже на расстоянии за очаровательную красотку из Храма Каирских Мистерий. Ярко-оранжевый цвет волос был, разумеется, результатом окраски, но даже Кейд, далеко не эксперт в деталях женского туалета, видел невооруженным глазом, как плохо гармонирует прическа девушки с ее безвкусно пышным и уродливо скроенным нарядом. Плечи ее сутулились, а зрение определенно нуждалось в коррекции, потому что она то и дело вытягивала шею, подобно гусыне, и близоруко щурилась. Равнодушно обозрев толпу простолюдинов, принцесса отвернулась и пошла прочь, напоминая своей деревянной походкой заводной манекен. Было бы нелепо даже сравнивать эту жеманную, некрасивую дурочку с той ослепительной, уверенной в себе красавицей, спасшей жизнь канониру. В лучшем случае принцессу можно было счесть карикатурным изображением той, другой.
