…В первом часу ночи Байдаров и Березкин выехали на своем “кадиллаке” на загородное шоссе.
Ночь была темная; большие чужие звезды холодно поблескивали в черном бархатном небе. Байдаров сидел за рулем собранный, молчаливый и следил, как проносились мимо придорожные кусты, освещенные прыгающим светом фонарей.
Свернув на дорогу к клинике, Байдаров проехал сотню метров, потом развернул машину обратно, подогнал ее под нависающие кусты акаций и выключил свет. Мотор вздохнул и замолк. Зазвенели замолкнувшие было цикады.
Березкин остался в машине один.
…Дежурный в проходной у ворот клиники, очевидно, был предупрежден, его свинцово-неподвижное лицо не выразило удивления. Он пропустил Байдарова и, закрыв за ним дверь, щелкнул ключом.
Двор клиники был темен и пуст. У подъезда, как Байдаров и ожидал, стояла белая машина. Проходя мимо, он осмотрелся и, убедившись, что за ним никто не следит, заглянул в кабину. Ключ зажигания торчал в переднем щитке. Под рулевым колесом белела круглая головка ручки переключения скоростей.
Коридор клиники освещался мертвенным сиянием газосветных ламп. Шаги глохли в пушистом ворсе дорожки. В пустой приемной Байдаров повесил шляпу и постучал. Ему никто не ответил, он собирался постучать еще раз, но дверь стремительно распахнулась, и из кабинета с охапкой одежды, в руках боком выскочил рыбоглазый служитель.
Сама хозяйка стояла посреди комнаты, недобро поглядывая ему в след. Увидя Байдарова, она протянула левую руку, в правой был зажат хлыст.
— Прошу прощения за маленькую семейную сцену, — сказала она. — Но мои люди так разленились, что не могли вовремя приготовить вечернее платье. Мы задержимся на несколько минут.
Фрейлейн Морге подняла хлыст и концом его поправила Байдарову завиток волос, упавший на лоб. Он невольно моргнул. Она усмехнулась коротко, вызывающе.
— А если бы я вас ударила?
— Попробуйте, — спокойно и серьезно ответил Байдаров.
— Что бы вы сделали?
— Не знаю. Возможно, я выпорол бы вас вот этим же хлыстом.
— Женщину?
— Женщина может рассчитывать на уважение до тех пор, пока она ведет себя… как женщина, — возразил Байдаров.
— Ваше изречение не особенно удачно. — подразумеваю — в литературном смысле.
— Может быть, — согласился Байдаров. — не силен в немецком языке. По-русски я бы выразился иначе.
Фраза прозвучала многозначительно и дерзко. Но, казалось, фрейлейн Морге не обратила на это внимания.
Закинув голову — Байдаров был значительно выше нее — она некоторое время пристально разглядывала его прозрачным, как бы обнаженным взглядом… Но вот глаза ее потемнели, на скулы набежала легкая краска. Она отвернулась и показала хлыстом на кресло.
Байдаров сел. Она остановилась за его спиной.
— Мне нравится ваша злость, — услышал Байдаров, — она выгодно отличает вас от окружающих меня мужчин. — Ее рука мягким ласкающим движением пробежала по его голове, пригладила волосы. Он не шевельнулся и, скосив в сторону глаза, разглядел за шторой прикрытую дверку шкафа… В замочной скважине, как и в прошлое его посещение, поблескивала резная головка ключа. На диване возле шкафа лежала меховая накидка и шляпа.
— Фрейлейн Морге, — сказал Байдаров, чувствуя легкое спортивное возбуждение, похожее на то, которое он испытывал перед выходом на ринг, при встрече с серьезным противником, — прежде чем мы с вами поедем в клуб, мне нужно увидеть Майкову.
— Зачем?
— Я хочу поговорить с ней.
— Вы хотите ее убедить…
— Да! — перебил Байдаров и, желая избежать ненужной лжи, повторил неопределенно: — попробую.
— Вот как? — фрейлейн Морге колебалась секунду. — Что ж, мы можем к ней сходить.
— Я хотел бы просить вас избавить меня от ходьбы по вашим подземельям. Прикажите привести Майкову сюда.
— Сюда?
Фрейлейн Морге наклонилась через плечо Байдарова и заглянула ему в лицо.
Он увидел совсем близко ее слегка косящие глаза и постарался как можно безмятежнее встретить колючий испытующий взгляд.
В дверь постучали, и в кабинет вошел рыбоглазый служитель с платьем в руках. Он прошел к дивану, описав по комнате дугу, стараясь подальше держаться от своей свирепой хозяйки, положил на подушку дивана платье и удалился.
Байдаров чувствовал колебание в молчании фрейлейн… Он понимал, что если она скажет «нет», то настаивать будет бесполезно. И поэтому, стараясь предупредить ее ответ, добавил насмешливо: — Неужели вы боитесь, что я смогу утащить Майкову из вашей крепости?
Очевидно, это был хороший ход… Фрейлейн Морге выпрямилась.
— Как раз я этого и не боюсь, — возразила она, глядя прищуренными глазами на Байдарова. — думаю, стоит ли выполнять ваш каприз. Ну, хорошо… Вы увидите вашу Майкову здесь.
Она подошла к столу, сняла трубку и быстро оглянулась на Байдарова. Но на его лице — только застывшее выражение озабоченности.
— Больную из семнадцатого номера, — распорядилась она. — Да, сюда, ко мне.
— Больную? — переспросил невольно Байдаров.
— Конечно, — ответила фрейлейн Морге, — ведь у нас здесь клиника. Ее сейчас принесут… Да, да, принесут; но не беспокойтесь, у нее просто кружится голова, и она не может ходить.
Лицо Байдарова оставалось спокойным.
Здоровенный красномордый служитель в белом халате протиснулся в двери. Таню он держал на руках, ее голова с закрытыми глазами лежала на его плече. Левая рука свисла вниз.
Байдаров невольно обратил внимание на эту руку.
Она бессильно покачивалась, но пальцы ее были крепко сжаты в кулачок.
Он встал. Служитель подошел ближе и опустил Таню в кресло.
— Подождите в приемной, — сказала фрейлейн Морге служителю, и тот ушел, осторожно ступая по ковру.
Таня неподвижно лежала в кресле. Глаза ее были закрыты, брови нахмурены. Байдаров опустился возле нее на колено и взял ее руку, сжатую в кулачок.
— Таня! — сказал он.
Бледные веки девушки дрогнули. Она медленно открыла глаза, посмотрела на Байдарова странным недоверчивым взглядом, как бы сомневаясь в том, что видит его наяву.
— Таня! — повторил Байдаров.
Тогда она слабым движением протянула правую руку с забинтованной ладонью, пальцами коснулась его лица и только тогда улыбнулась ему жалостно и облегченно.
— Яша, — прошептала она, чуть шевеля губами, и опять закрыла глаза.
Он почувствовал, как ее рука разжалась, и ему на ладонь выкатился круглый предмет. Он опустил глаза — это был его двугривенный.
