— Но, — вспомнила Герда, — я читала, был спор: возможна ли мысль без слов?
— Все дело в том, — ответил Рашков, — что называть мыслью. Мне хорошо с тобой! — и при этом он так весело смотрел в ее глаза.
«Мне тоже!» — хотела было она радостно воскликнуть, но Рашков спросил:
— Что это — мысль или нет?
— Пожалуй, мысль…
— А можно это выразить музыкой, без слов?
— Наверно, даже лучше! — быстро ответила Герда. Потом вдруг рассмеялась и сказала: — Ну вот… Прилетели на чужую планету. Там мыслящие существа. И какими же музыкальными звуками сказать им: скорость света такая-то? Или атом урана — сколько в нем электронов.
— Ну, это-то легче всего. Тут никаких нот и не надо. Чертеж, цифры, символические знаки.
Герда не сдавалась:
— А как ты скажешь музыкой: смелость мысли — лучшее свойство человеческой натуры?
— Можно сказать. Но я ведь говорил — нужно и слова оставить. Пусть новый язык состоит из слов и музыкальных звуков.
Рашков раскрывался для Герды с новой стороны. Мечтатель, фантазер? Может быть, его идея о словесно-музыкальном языке ошибочна? Может быть, в ней есть здоровое зерно? Скорее всего, есть…
Рашков прервал ее размышления:
— Люди давно мечтали о всеобщем для всей Земли языке. Об этом еще в семнадцатом веке думал философ Декарт. Немного позднее Уилкинс разработал «философский язык», что-то вроде алгебраических знаков. Мысль о всеобщем языке занимала Лейбница, Вольтера и других выдающихся людей. В конце девятнадцатого века Шлейер изобрел волапюк, который одно время был довольно широко распространен. Еще большим успехом пользовался придуманный Заменгофом эсперанто. Теперь исключительно словесный всеобщий язык не так уж необходим.
Но что касается…
Необычно сильный звонок прервал Рашкова. На экране показался… Мерсье! Он не очутился в комнате Рашкова, как бывает по земному теле. Но и плоскостное его изображение удивило и обрадовало обоих.
— Откуда ты, учитель? — растерянно воскликнула Герда, хотя совсем не трудно было догадаться.
Пьер не отвечал, губы его не шевелились. Герда не сразу сообразила, в чем дело. Наконец поняла и стала нетерпеливо ждать. Но лишь через бесконечные минуть дошел ответ:
— Откуда же, как не с Венеры!
Глава 31
Встреча с учителем
Изумление Герды и Рашкова вполне понятно. Телепередачи с Венеры велись только из Штаба освоения. На этой планете еще не было такой аппаратуры, которая допускала бы индивидуальную связь при помощи кольца-телефона или через земной Информационный центр. Хотя штабные телепередачи транслировались на приемники всей Земли, отдельным людям разговаривать с любым человеком на Земле было еще невозможно. Однако Герда, не успевшая еще прийти в себя, воскликнула:
— Значит, уже?..
Герда ждала с нетерпением, Рашков — со спокойной улыбкой.
— Нет, нет, — наконец возразил Мерсье. — Не так просто.
И в самом деле, для того чтобы связаться с жильем Рашкова, Пьеру пришлось преодолеть серьезные трудности. Они были не технического, а морального характера.
Работа на плантации хлореллы была увлекательна, но не так уж сложна. Будь это раньше, до той страшной трагедии, он вряд ли удовлетворился бы ею.
Вполне сознавая ее необходимость, он, наверно, искал бы чего-нибудь более трудного, стремился бы не задерживаться в таком спокойном месте.
Но Пьер был уже не тот. Быть может, как в затаенных вулканических недрах, в нем где-то глубоко и буйствовали те силы, которые раньше сделали его инициатором и организатором грандиозных замыслов и свершений. Скорее всего, действительно буйствовали. Но всей своей могучей волей он их подавлял, сдерживал. Он был убежден — справедливо или нет? — что не должен быть руководителем.
Занимаясь своим рядовым, повседневным и, конечно же, очень нужным делом, он продолжал тревожиться о Герде, беспокоила его и участь Панаита.
Как узнать об их судьбе?
Наконец он решился.
Вот тут и начались трудности.
Не было ничего легче, как заменить его на плантации. Требовалось найти лишь одного человека, самое большее на земные сутки. Пожалуй, даже много меньше.
И никакой особой квалификации не нужно на этой работе. Но на Венере каждый человек на счету. Выделить работника взамен Пьера даже на такой краткий срок для Штаба освоения очень не просто.
И еще одна трудность.
Путешествие на микросамолете до штаба должно было продлиться лишь несколько часов. И столько же обратно. Но плантация не имела своего самолета, это еще недоступная здесь роскошь. Значит, надо просить штаб прислать самолет и, конечно, пилота. А штабные пилоты и без того перегружены.
Мерсье не сомневался, что штаб пойдет ему навстречу, однако это-то и останавливало его. За какие заслуги ему должны разрешить нарушить привычный порядок работы?
Нет, он ничем этого не заслужил.
И все же однажды он обратился к Шоу и, смущаясь, спросил, нельзя ли ему связаться с Землей… В штабе его легко поняли и прислали юношу, который ненадолго сменил его.
Мерсье сначала связался с врачебным кабинетом Рашкова, но там ученого не оказалось. Пьер вызвал квартиру Рашкова и застал не только его, но и Герду — радостный сюрприз.
С волнением вглядывалась Герда в хорошо знакомое и все же новое для нее лицо учителя. Она сразу заметила, что Мерсье сильно изменился. Лицо его стало бледнее, как, впрочем, у большинства землян на Венере, движения и жесты более сдержанны. Но все та же яркость, отчетливость выражения. Сейчас его черты выдают напряженность, нетерпение.
— Что с Гердой, Рашков? — спросил Мерсье. — Я слышал, ты обещаешь полностью восстановить ей руку…
Долгая, долгая пауза.
— Только не один я, — весело ответил Рашков, — нас много, работающих над этим. Но теперь уже могу сказать твердо: рука будет, и не хуже, чем прежняя.
— И скоро? — спросил Пьер. Но волей-неволей пришлось умерить нетерпение в ожидании ответа.
— Нет, не скоро. Может быть, со временем такое лечение будет идти быстрее, а пока еще это очень длительный процесс. Но зато — повторяю! — уже никаких сомнений. В конце концов Герда опять станет твоей полноценной помощницей.
— Ну, это… не знаю… — сбивчиво сказал Мерсье, и лицо его омрачилось.
Но тут же он невольно улыбнулся, глядя на открытое, улыбающееся лицо Рашкова, на его словно сияющие светлые волосы. И Герда смотрела на Пьера совсем не так печально, как он ждал. Сразу поняв его состояние и не желая огорчить банальным сочувствием, она сказала:
