Это был запрещённый приём. Можно сказать, удар ниже пояса. Она просто не оставляла мне возможности спорить с ней. Потому что... потому что речь шла уже не о стратегии. И что бы я ни сказал, немедленно оборачивалось против меня. А я ничего и не говорил. Я ждал, что она ещё расскажет. И надо признать, ей таки удалось удивить меня ещё раз.
- Знаешь, Грэм, что я думаю?
Она дала мне возможность ответить "не знаю", но я своим шансом не воспользовался.
- Я думаю, а не пора ли нам сказать Фасимбе "до свидания"?
- Ты что, хочешь переметнуться на сторону приморских племён? - спросил я и тут же сам понял, что сказал глупость.
- Нет, я хочу сосем выйти из игры.
Что ж, это правильно. Фасимба возомнил себя местным Цезарем, и уживаться с ним с каждым днём будет всё труднее. Ещё немного, и он додумается объявить сыном Неба себя любимого, и тогда Эллен будет ему только мешать. А если приморцы возьмут верх, рано или поздно и у них тоже появится такой же самодержец. И повторится та же самая история.
- А как же книга, Эллен? - всё же поинтересовался я.
Она пожала плечами.
- А что книга, Грэм? Неужели ты думаешь, что нам удастся собрать её полностью? У нас даже нет уверенности, что все фрагменты сохранились. Но если и так, сколько времени нам придётся проторчать на этой планете? Нет, Грэм, если Ксирдалю позарез нужна полная версия книги, пусть сам за ней и отправляется. Мы и так сделали очень много - доказали, что она существует, нашли образцы текста и определили сложности, с которыми столкнётся следующая экспедиция. По-моему, достаточно, чтобы потребовать у Зефирена награду и возвратить тебе корабль.
Да кто бы спорил, только не я! Но всё-таки нехорошо получается. Это ведь мы втянули туземцев в войну. По счастью, пока завоевания обходились малой кровью. Но теперь, когда почти неизбежной стала настоящая, жестокая схватка с союзом приморских племён, мы решили покинуть поле боя. Несомненно, наше исчезновение повлияет на боевой дух армии Фасимбы. Туземцы решат, что Небо отвернулось от них, и, скорее всего, потерпят поражение. Многие из них погибнут в бою, других казнят победители. И, чёрт возьми, я буду чувствовать свою вину, даже если и не узнаю, чем кончится дело.
- Нет, Эллен, - решительно заявил я. - Мы не можем бросить Фасимбу и его людей в трудную минуту. Вот когда они победят приморские племена, можно будет подумать о бегстве. А ещё лучше, если мы с тобой попытаемся предотвратить эту бойню. Вот тогда я демобилизуюсь с чистой совестью.
- Что-то я тебя не пойму, - удивилась она. - Ты же был против войны, так? А теперь я тебе предлагаю в ней не участвовать, а ты упираешься?
- В том-то всё и дело, что я был против! Но мы её всё-таки развязали. А теперь, если мы исчезнем, война вспыхнет с удвоенной силой. И никто уже не сможет остановить кровопролитие. Убегать прямо сейчас мне представляется малодушием, подлостью.
Эллен слушала меня, и лицо её медленно краснело. Второй раз за время нашего знакомства вижу её по-настоящему разгневанной, и вынужден признать, что она прекрасна и в гневе. Смотрел бы на неё и не обращал внимания на то, что она говорит. Но слова помимо воли проникают в сознание.
- О чём ты, Грэм? - чуть ли не кричала Эллен. - Какая совесть? Какая подлость? Это просто глупость и ничего больше! Ты, наверное, слишком много времени проводил с Марвином и заразился его безумием. Может быть, ты готов отдать собственную жизнь ради того, чтобы этот тупой дикарь Фасимба и дальше мог наслаждаться властью? Это их проблемы, а у тебя, если помнишь, хватает и своих. Грэм, ты же сам говорил, что мы не в силах переделать этот мир. Так зачем бороться с флюгером?
Вероятно, она хотела сказать "сражаться с ветряными мельницами", но не смогла вспомнить эту древнюю идиому. Впрочем, так даже лучше. Дело как раз в том, что я не хочу быть флюгером, не хочу послушно поворачиваться туда, куда дует ветер. Да, иногда приходится, но такие сделки с совестью не доставляют мне удовольствия.
- Извини, Эллен, но и себя я тоже не могу переделать, - спокойно и твёрдо ответил я. - Не хочу переделывать. Ты можешь идти, куда угодно, а я остаюсь.
Я сказал всё, что должен был сказать, и теперь просто смотрел на Эллен. А она смотрела на меня. Смотрела так, как будто пыталась взглядом сбить меня с ног, пригнуть к земле или поставить на колени. Но я не поддавался, хотя и ощущал всю мощь её гнева. Наконец, она поняла, что не заставит меня изменить решение, и отвернулась, бросив на прощание всего одно слово, которым когда-то уже наградила меня:
- Дурак!
Конечно, дурак. Был бы умным, не стал бы переживать из-за этого, в общем-то, не такого уж и страшного оскорбления.
После вечернего разговора я никак не ожидал утром увидеть Эллен возле клетки Марвина. Собственно, не я её и увидел. Марвин вдруг беспокойно забегал по вольеру, перестал отвечать на мои вопросы, а потом радостно сообщил:
- Эрррлен идёт.
Я этому известию обрадовался гораздо меньше. Не хотелось возобновлять бессмысленный спор. Нет, я остаюсь, как бы она меня сейчас не уговаривала.
- Привет, Марвин! - лёгко и непринуждённо поздоровалась она с пленником, как будто рассталась с ним только вчера, а не месяц назад. - Как самочувствие? Ничего не беспокоит?
- Хочу, чтобы меня выпустили, - без обиняков высказал он своё самое заветное желание.
- Потерпи, дружок, недолго осталось, - как-то уж слишком уверенно ответила она.
С чего бы вдруг? Может, со вчерашнего дня что-то изменилось? Или она всё ещё надеется переубедить меня? Напрасно.
- Грэм, отойдём-ка в сторонку, поговорить надо!
Ну, тебе надо, ты и говори. Я отошёл к соседнему дереву и принялся рассматривать узоры на его стволе.
- Грэ-э-эм! - позвала она. - Грэм, не сердись! Я вчера наговорила лишнего, но ведь ты сам завёл меня своим упрямством.
- Как интересно ты извиняешься, Эллен! - восхитился я. - Прости, но ты сам во всём виноват. Хорошее начало. Представляю, что будет дальше.
Я не надеялся её смутить. Просто хотел показать, что все её уловки наперёд знаю.
- Ладно, не будем ворошить старые обиды, - тут же сменила тактику Эллен. - Не до них сейчас. У меня новости, и очень неприятные.
- Как, опять?!
Она укоризненно поджала губы и покачала головой.
- Грэм, перестань кривляться! Дело действительно серьёзное.
И я перестал. Вовсе не потому, что поверил ей. Просто напомнил себе, что хорошие новости она приносит крайне редко.
- Рассказывай.
Она ещё раз посмотрела на меня, выискивая, где прячется насмешка, но так ничего и не нашла. Вздохнула, и начала.
- Помнишь, когда мы поймали Марвина, ты всё удивлялся, как очутился в горах прилипун?
Ещё бы! Мне ли его не помнить? Три дня потом нога ныла так, что уснуть не мог.
