— Я же… я же иногда и по-своему говорю.
Женя медленно кивнула. Да, в пятницу, когда они смотрели шторы, она хотела подобрать под обои. Тоже в красно-розовых тонах. И стала ему объяснять, как здорово, что когда штору задёрнешь, то комната делается такой уютной, закрытой. Он молча слушал, опустив ресницы, а когда ей надоело его молчание, и она потребовала, чтобы он показал ей, какие ему нравятся, он подвёл её к этим, бело-синим. И сказал, разворачивая их перед ней.
— Смотри, как облака на небе.
И молча ждал её решения. Она согласилась, но… но нельзя же сказать, что это он с ней спорил. И… и вообще что-то у них не так стало.
— Ладно, — вздохнула Женя.
И заставила себя улыбнуться. И он сразу улыбнулся ей, той своей улыбкой, перед которой невозможно устоять.
— Я пойду, Женя? Там совсем чуть-чуть осталось.
— Хорошо, — кивнула Женя.
Он ещё раз улыбнулся ей и вышел. Ему, и в самом деле, осталось совсем немного. Досок пять, не больше. Он тщательно достругал их, вставил на место и закрепил. Очистил рубанок, смёл стружки, проверил весь стеллаж, аккуратно, как делал Андрей, собрал и уложил инструменты, заново подмёл всю кладовку, выставил полное ведро к двери, принёс и поставил рядом ведро с мусором из кухни, и стал одеваться.
Вернее, опустил закатанные до колен штанины, быстро намотал портянки и натянул сапоги, прямо на голое тело рабскую куртку, на голову ушанку — ему же на минутку ведь только, сойдёт, не замёрзнет.
— Ты куда в таком виде собрался? — выглянула из ванной Женя.
— Мусор вынести.
— Эркин, ну нельзя же так…
Но дверь за ним уже захлопнулась. Женя только покачала головой, но сделать уже ничего не могла. Упрям иногда Эркин… ну, хуже Алиски. Ту хоть шлёпнуть можно, а с ним что делать? Женя вздохнула и натянула над ванной верёвочную многорядную сушку. Ну, надо же как удобно придумано! Одна планка намертво крепится к стене, валик с верёвками оттягиваешь и цепляешь за крючок на другой стене — и готово! Надо будет купить ещё одну такую и натянуть на кухонной лоджии, чтобы летом сушить и проветривать на солнце. Но это когда потеплеет.
Выскочив во двор, Эркин быстро понял, что переоценил свою морозоустойчивость. Пробирало как надо и везде. Один раз, ещё в питомнике, его за что-то вышибли голым во двор под зимний дождь. Было так же, но сейчас холоднее. Да ещё и ветер. Добежав до баков, Эркин вытряс туда оба ведра и побежал обратно, мельком заметив, что том, что считал несуразно низким и длинным турником, висит ковёр, и его выбивают. Вот, значит, это для чего. Надо будет иметь в виду. Но он уже бежал обратно. Одним духом, прыгая через три ступеньки, он взлетел на второй этаж, рванул дверь, ведущую в коридор, и остановился только у своей двери, чтобы позвонить.
Женя открыла сразу и буквально вдёрнула его внутрь.
— Ты с ума сошёл! Тебе что, надеть нечего?! — обрушилась она на него и тут обнаружила, что у него под курткой ничего нет.
Женя задохнулась от негодования. Она даже говорить не могла и молча, яростно забарабанила кулачками по открывшейся груди Эркина. И тут же обхватила его под распахнувшейся курткой, прижавшись щекой, и расплакалась.
— Женя, — окончательно растерялся Эркин. — Женя, я… что ты, Женя?
— Дурак, — наконец выговорила Женя. — Дурак, ты же простудишься… воспаление лёгких… — всхлипывала она, — дурак… дурак…
И так же внезапно оттолкнулась от него.
— Переодевайся, немедленно! — и метнулась на кухню. — Сейчас чаю… горячего… с малиной…!
Эркин стащил с себя и повесил на вешалку куртку, разулся. Особо промёрзнуть он не успел, но всё-таки… и штаны эти… в самом деле, неприличны. Он надел шлёпанцы и пошёл в спальню, нашёл там свои старые джинсы и одну из купленных на перегоне ковбоек. Он успел надеть джинсы и набросить на плечи рубашку, как вбежала Женя и потребовала, чтобы он надел тёплое бельё. Эркин попробовал было объяснить, что в доме тепло.
— Женя, зачем?
— Тебе надо согреться!
— Да я не замёрз совсем. Женя, дома же тепло.
И вдруг, он сам не понял, как это получилось, но он обнял её и прижал к себе. Женя снова всхлипнула и… и погладила его по груди.
— Я тебя очень больно, да? Прости меня, Эркин, я так испугалась.
— Женя, что ты, нет, совсем не больно, что ты.
Она обнимала его, он чувствовал её щёку на своём плече, её губы у своего горла. Наступила тишина. Он держал Женю в своих объятиях, она тихо плакала на его плече, не отстранялась, а сама, сама прижималась к нему. Неужели… нет, не может этого быть. И как только Женя шевельнулась, Эркин разжал руки.
Женя вытерла глаза, сама застегнула на нём рубашку.
— Вот, сейчас чаю выпьешь, горячего, с малиной. И носки надень.
Эркин кивнул. Женя прислушалась и убежала на кухню. А он заправил ковбойку в джинсы, нашёл и натянул носки. Тонкие, ещё из тех, джексонвилльских.
— Эркин, — позвала его Женя. — Я уже налила тебе, иди скорей.
— Иду, — откликнулся он.
— Эрик, — сонно позвала его Алиса, когда он проходил мимо её двери. — А уже утро, да?
— Нет, — вошёл он к ней. — Ещё день, — присел на корточки у её постели. — Выспалась?
Румяная растрёпанная Алиса смотрела на него и улыбалась.
— Ага-а. Эрик, а сегодня мы поиграем?
— Алиса, раз проснулась — вставай, не валяйся, — вошла Женя. — Эркин, я уже налила тебе, иди, пей, пока не остыло.
— А чего налила? — живо заинтересовалась Алиса.
— Чай с малиной.
— Эрик заболел? — ужаснулась Алиса.
— Не дай бог, типун тебе на язык, — рассердилась Женя. — Эркин, иди скорей.
— Иду, — Эркин встал, улыбнулся и по-английски совсем тихо, так, чтобы услышала только Женя: — Слушаюсь, мэм.
И Женя не смогла не рассмеяться.
На кухне Эркин сел к столу, подвинул к себе чашку с тёмной, чуть отливающей красным дымящейся жидкостью, вдохнул запах. Тот же, знакомый с весны, с той поры, когда он лежал пластом с разламывающейся от боли головой, а ещё болели плечо и глаз, и было холодно, он всё время мёрз, хотя лежал под ватным одеялом… Эркин тряхнул головой, потёр шрам на щеке. Нет, всё-таки… всё-таки всё хорошо.
В кухню вошла уже умытая и переодетая Алиса.
— А мне тоже чаю с вареньем, — заявила она, залезая на стул.
— А тебе компот с печеньем, — предложила, входя следом, Женя.
Алиса после секундного раздумья согласилась на замену.
— Женя, а ты? — спросил Эркин.
— И я чаю. Алиса! Ложка же есть! Эркин, ещё?
— Мне уже жарко, — мотнул головой Эркин.
Его лицо блестело от выступившего пота, и Женя решила не настаивать. Если его, разгорячённого, прихватит ветром из форточки, только хуже будет.
