Вейзак вздохнул.
– Джонни, я бы мог вам соврать, но не буду. Я не обратился к вам, потому что боялся, что вы откажетесь. И не позвонил вам после разговора с шерифом, потому что он поднял меня на смех. Если человек смеется над моим предложением, я заключаю, что оно отвергнуто.
Джонни потер свободной рукой висок и закрыл глаза.
– Но почему, Сэм? Вы же знаете, как я к этому отношусь. Вы сами говорили, чтобы я не высовывался, пока не утихнут слухи. Это ваши слова.
– Все дело в газетной заметке, – признался Сэм. – Я сказал себе: Джонни живет в тех краях. И еще я сказал себе: пять убитых женщин. Пять. – Вейзак был явно смущен, он говорил медленно, с остановками. И от этого Джонни стало не по себе. Он уже жалел, что позвонил ему. – Две девочки. Молодая мать. Учительница младших классов, любившая Браунинга. Предельно банальная история, правда? Настолько банальная, что из нее, пожалуй, даже нельзя состряпать фильма или передачи для телевидения. И тем не менее все правда. Особенно мне жаль учительницу. Засунули в трубу, как мешок с отходами…
– Ваши фантазии по этому поводу и угрызения совести меня не интересуют. Вы не имеете права, черт возьми… – прохрипел Джонни.
– Вероятно, нет.
– Никаких «вероятно»!
– Джонни, как вы себя чувствуете? У вас такой голос…
– Хорошо! – выкрикнул Джон.
– Судя по голосу, не очень.
– У меня жутко болит голова, что тут удивительного. Ради Христа, оставьте меня в покое. Когда я сказал вам о матери, вы ведь не позвонили ей. Вы сказали…
– Я сказал, что кое-что лучше потерять, чем найти. Но это не всегда так, Джонни. У преступника, кто бы он ни был, чудовищно изломанная психика. Он способен покончить с собой. Вероятно, когда убийства на два года прекратились, полиция так и решила. Но у маниакально-депрессивных личностей иногда бывают длительные периоды затишья – так называемое «плато нормальности», – после чего снова возобновляются перепады настроений. Он мог покончить с собой после убийства учительницы в прошлом месяце. Но если он жив, что тогда? Он может убить еще женщину. Или двух. Или четырех. Или…
– Хватит.
– Почему шериф Баннерман вам позвонил? – спросил Сэм Вейзак. – Что заставило его изменить решение?
– Не знаю. Очевидно, его донимают избиратели.
– Джонни, я сожалею, что посоветовал ему обратиться к вам и причинил вам столько боли. А еще больше сожалею, что не позвонил сам и не сказал о своем разговоре с Баннерманом. Я виноват. Видит бог, вы заслужили спокойную жизнь.
Джонни не стало легче, когда он услышал отзвук собственных мыслей. Наоборот, он почувствовал себя еще более несчастным и виноватым.
– Ладно, – проговорил он. – Все в порядке, Сэм.
– Я больше никому ничего не скажу. Это, конечно, все равно что сменить замок в конюшне после того, как у тебя увели лошадь, но тем не менее. Я поступил глупо. Непозволительно глупо для врача.
– Ладно, – повторил Джонни. Он ощущал свою беспомощность, а от заминок и смущения Сэма ему стало еще хуже.
– Мы скоро увидимся?
– Со следующего месяца я начну преподавать в Кливс Милс. Тогда и заеду.
– Хорошо! Еще раз простите, Джон.
– Да хватит вам!
Они попрощались, и Джонни положил трубку, жалея, что вообще позвонил Сэму. Быть может, ему не хотелось, чтобы Вейзак так быстро признал, что был не прав. Быть может, на самом деле Джонни ожидал, что Сэм скажет: Конечно, я позвонил ему. Я хотел, чтобы вы оторвали задницу от стула и сделали что-нибудь.
Джонни медленно подошел к окну и посмотрел в темную заметь. Засунули в трубу, как мешок с отходами.
Боже, как болит голова.
Через полчаса пришел домой Герберт и, увидев побелевшее лицо Джонни, спросил:
– Голова болит?
– Да.
– Сильно?
– Не очень.
– Надо бы посмотреть новости, – сказал Герберт. – Хорошо, что не опоздал. Сегодня днем в Касл-Роке крутились телевизионщики из Эн-би-си. Там была и эта репортерша, которая тебе нравится. Кэсси Маккин.
Встретив взгляд Джонни, он зажмурился. На миг ему показалось, что на него с выражением почти нечеловеческой боли смотрят десятки глаз.
– Касл-Рок? Опять убийство?
– Да. Утром в городском парке нашли тело маленькой девочки. Ужасная история, просто в голове не укладывается. Пошла в библиотеку за книжкой. Туда надо идти через парк. В библиотеке она побывала, но обратно уже не вернулась… Джонни, что с тобой? На тебе лица нет.
– Сколько ей было?
– Только-только исполнилось девять, – сказал Герберт. – Моя бы воля, я бы того, кто это сделал, за… подвесил.
– Девять лет, – произнес Джонни и тяжело опустился на стул. – О господи.
– Сынок, тебе что, плохо? Вон какой белый.
– Все нормально. Включай телевизор.
На экране появился Джон Чанселлор с дневным уловом новостей: борьба за власть (избирательная кампания Фреда Харриса идет вяловато), правительственные постановления (американским городам, по словам президента Форда, недостает реализма в решении бюджетных вопросов), сообщения из-за рубежа (общенациональная забастовка во Франции), биржевые новости (играют на повышение) и, наконец, информация «для души» – о мальчике, который при церебральном параличе сумел откормить корову весом в четыре центнера.
– Может, решили не давать, – сказал Герберт.
Но после рекламной перебивки Чанселлор объявил:
– Жители небольшого городка на западе штата Мэн проведут сегодня бессонную ночь. Речь идет о Касл-Роке, где за последние пять лет совершено пять чудовищных убийств – изнасилованы и удушены лица женского пола в возрасте от четырнадцати лет до семидесяти одного года. Сегодня здесь произошло шестое убийство, жертвой стала девятилетняя девочка. Подробности из Касл-Рока сообщит Кэтрин Маккин.
А вот и она, точно фея из сказки, оказавшаяся на подмостках жизни. Кэтрин стояла напротив здания городского управления. Первые хлопья снега, предвестники близкой метели, ложились ей на пальто и светлые волосы.
– В этом небольшом фабричном городке Новой Англии царит атмосфера нарастающей истерии, – начала она. – Население Касл-Рока уже давно живет в тревоге из-за неизвестного, которого местная пресса окрестила «душителем из Касл-Рока», или иначе – «ноябрьским убийцей». Тревога сменилась настоящим ужасом – это слово никому здесь не кажется чересчур сильным – после того, как сегодня днем в городском парке было обнаружено тело Мэри Кэт Хендрасен. Это произошло недалеко от эстрады, где когда-то нашли труп официантки Альмы Фречет, первой жертвы «ноябрьского убийцы».
Последовала панорама городского парка, который сквозь пелену разыгравшейся метели казался мрачным и безжизненным. Затем показали школьную фотографию улыбающейся Мэри Кэт Хендрасен с широкими металлическими скобками на зубах. Красивые белокурые локоны. Платье цвета электрик. Наверное, это ее самое лучшее платье, с горечью подумал Джонни. Мама нарядила дочку, чтобы она хорошо выглядела на школьной фотографии.
