Дверь?
Обычная, совершенно безликая дверь — не слишком дешевая, но и без претензий на роскошь. Такие двери обычно устанавливают после ремонта в районных администрациях или управлениях внутренних дел.
Единственным отличием именно этой двери от тысяч и тысяч подобных дверей было то, что еще минуту назад ее в кабинете не существовало. Синоптик совершенно точно помнил: между несгораемым ящиком для документов и старинными часами, на которые он смотрел буквально только что, всегда оставалось только пустое пространство стены, покрытой однотонными бежевыми обоями.
Здравствуйте, приехали…
Хорошо, если это всего-навсего острый психоз, вызванный перенапряжением последних недель.
Хуже другое — а что, если спецслужбы потенциального противника нашли все-таки способ активного воздействия на человеческую психику через Интернет? Не секрет, что не только мы, но и американцы, и китайцы, и даже израильтяне давно ведут работы в этом направлении. Секрет только в том, кому и как далеко удалось продвинуться…
Синоптик потряс головой.
Ерунда! Все не так. Все значительно хуже.
Просто очень уж хочется найти происходящему хоть какое-нибудь рациональное объяснение.
Хотя с другой стороны…
Как учили когда-то основоположники марксизма-ленинизма?
Материя — это объективная реальность, данная нам в ощущении?
Синоптику никогда не нравилось это определение из учебника, хотя всех советских студентов заставляли зубрить его наизусть. Оно его, скажем так, не устраивало. Потому что, к примеру, сейчас можно сесть в самолет и всего через несколько часов приземлиться в Австралии. А вот средневековый европеец, к примеру, ничего не знал про эту самую Австралию и даже не догадывался о ее существовании. Так что же, семьсот лет назад континент этот вместе со всеми его кенгуру, бумерангами и аборигенами не был объективной реальностью только из-за того, что не был дан этому самому европейцу «в ощущении»?
Ерунда…
Не отрывая настороженного взгляда от двери, Синоптик медленно потянул на себя верхний ящик письменного стола. На ощупь достал из него пистолет в кожаной наплечной кобуре, продел руку в петлю, пропустил ремешок вниз, до пояса…
Пистолет был тяжелым, не слишком удобным и не имел никакого отношения к обычным служебным обязанностям Синоптика. Однако тяжесть табельного оружия, странным образом, успокоила его — и побудила совершить следующий поступок, почти необъяснимый с точки зрения здравомыслящего человека, зато вполне естественный для офицера любой спецслужбы мира.
Синоптик опять, не глядя, сунул руку в ящик стола и порылся в россыпи различных канцелярских мелочей — есть! Комок пластилина, холодный и неподатливый поначалу, очень скоро размяк у него в кулаке.
Ну допустим.
Скважины для ключа, кажется, не наблюдается. Простая латунная ручка, такие же петли…
Пересилив себя, Синоптик оторвался от кресла, сделал несколько осторожных шагов и преодолел расстояние, отделявшее его от загадочной двери.
Пластилина оказалось вполне достаточно, чтобы замазать щель между дверным полотном и коробкой как раз в нужном месте, на уровне предполагаемого замка. Оставалось только достать металлическую печать с личным номером — и выполнить на податливой массе пару отчетливых, ясно читаемых оттисков…
Ладно. Первое дело сделано. Будем надеяться, что никто теперь через эту чертову дверь оттуда, с чужой стороны, в кабинет незамеченным не проникнет.
Однако, на всякий случай, следовало еще подстраховаться…
Синоптик поднес руку к собственному затылку, поморщился, потряс рукой, расправляя по воздуху короткий волос, выдернутый из прически, — и опустился на корточки. На то, чтобы прилепить один конец волоска прямо к полу, а другой к дверному полотну, потребовалось всего несколько секунд.
Дополнительный контроль никогда не помешает.
Кажется, все?
Противопехотную растяжку на дверь Синоптик устанавливать не стал. Во-первых, в его кабинете все равно не нашлось бы подходящей гранаты, а во-вторых, это был бы уже перебор…
* * *
Когда-то человека искушала плоть — теперь его искушает блудливый разум…
Вернувшись к столу, Синоптик немного отодвинул кресло и развернул его так, чтобы удержать в поле зрения одновременно и дверь, и погасший экран монитора.
Лист бумаги, исписанный собственным почерком Синоптика, никуда не исчез.
«…Извини, сынок. Очевидно, все-таки страсть к обобщениям — категория возрастная. Каждого, кто дожил до первых седин или же до начальной стадии геморроя, вечно тянет поделиться с окружающими, родными и близкими секретом, как он этого добился. Поверь мне — чужой опыт недорого стоит! Если, конечно, он сам по себе. Редко кто способен пропустить чужой опыт через собственные мозги, печенку, ребра… Иначе человечество не крутилось бы тысячелетиями на одном месте».
Да, это были именно те слова, которыми он хотел бы продолжить свое так и не начатое письмо.
— Чертовщина какая-то…
Если исходная ситуация абсурдна по определению — значит, нет никакого смысла искать выхода из нее традиционными методами. Служебная дисциплина и многолетний опыт работы в системе предписывали Синоптику самое простое решение: когда не знаешь или не понимаешь, что вокруг тебя происходит, необходимо срочно доложить об этом непосредственному начальнику. И запросить хоть каких-нибудь указаний, переложив на руководящие плечи всю ответственность за последствия.
Доложить, конечно, можно.
Так, мол, и так, получил от персонального компьютера указание спасти мир, вижу двери в стене, и вообще — кто-то читает мои мысли, а потом переносит их на бумагу. На основании вышеизложенного прошу отстранить меня от операции, пока не начал ходить под себя или бегать по улицам в голом виде, оскорбляющем человеческое достоинство и высокое звание офицера.
Искренне ваш, Наполеон Бонапарт из галактики Альфа Центавра…
Смешно. Смешно — и глупо. Нельзя, да и незачем, никому ничего докладывать.
Какая, собственно, задача поставлена перед ним?
Спасти мир. Спасти человечество…
Всего-навсего?
Выполняйте, товарищ полковник!
Есть спасти мир, товарищ Основатель!
Вольно… кругом… шагом марш…
И ничего особенного — считается ведь, что для этого секретные службы всегда и существовали.
Синоптик никогда не считал себя трусом.
Воевать по-настоящему ему не довелось, однако в так называемых горячих точках он все-таки пару раз побывал — именно так, как бывают на войне журналисты, командированные милиционеры и проверяющие из Москвы. На Кавказе, в горах, по Синоптику даже стреляли, и он тоже в кого-то стрелял — поэтому две боевые медали носил с не меньшим правом, чем некоторые из его сослуживцев.
