— Да, Стогов! Везде, во всем Стогов!.. — И сразу, переходя на деловой тон, продолжал:
— Мы еще раз проверили систему охраны вашего института, познакомились с его людьми. Теперь я абсолютно уверен: враг здесь не пройдет. Но прошу вас, профессор, расскажите нам подробнее, чем занимался Михаил Павлович в последнее время. Кстати, мне известно, — Ларин усмехнулся, — что вы показали нам еще далеко не все ваше хозяйство…
— Вы правы, Андрей Савельевич, у нас есть не только планы и эксперименты, мы имеем и результаты. Но об этом невозможно рассказать. Это надо увидеть.
Профессор неожиданно легко вскочил, выбежал из-за стола, распахнул боковую дверь. В то же мгновение над нею вспыхнул невидимый до этого световой щиток.
Видя, что гости глядят на него с легким недоумением, Грибанов, ничего не поясняя, пророкотал своим басом только два слова:
— Прошу, товарищи!
Ларину и Лобову не оставалось ничего иного, как принять приглашение темпераментного хозяина. Грибанов последовал за ними.
Едва за Грибановым захлопнулась таинственная дверь, как маленькое, почти кубическое, темное до этого помещение осветилось ровным светом скрытых в стенах матовых ламп. По легкому содроганию пола Лобов почувствовал, что они опускаются куда-то вниз. «Надо же уметь так обыграть обыкновенный лифт», — с иронией подумал о Грибанове Лобов. Но самое удивительное было еще впереди…
Едва кабина лифта коснулась твердой почвы, как сразу же усилился еле слышный до этого шум невидимых моторов. И тотчас находившиеся в кабине качнулись назад, как это случается с пассажирами автобуса или поезда, когда тот трогается с места. «А лифт-то, действительно, с сюрпризами, — признался себе Лобов, — теперь он, кажется, мчится куда-то уже не по вертикали, а в горизонтальном направлении».
Эта мысль Алексея была прервана новым толчком. Находящаяся неизвестно где кабина остановилась. Двери автоматически раскрылись, и пассажиры лифта-поезда, так и не успевшие за время своего продолжавшегося считанные секунды путешествия обмолвиться ни единым словом, оказались в каком-то необыкновенном лесу.
Всюду, куда хватал глаз, шумели пышными зелеными кронами исполинские кедры, могучие лиственницы протягивали ветви к курчавым верхушкам сосен. В воздухе был разлит запах смолистой хвои, цветущих трав и легкой сырости, которая всегда ощущается вблизи деревьев в предвечернее время. Шум ветвей сливался с ровным гудением работавших вдалеке моторов.
Отлично знавший окрестности Обручевска Лобов поймал себя на мысли о том, что он впервые видит этот чудесный уголок тайги, превращенный заботливыми руками в отличный парк, с таким подбором редких по красоте и могуществу деревьев.
— Предупреждаю, друзья, — впервые прервал молчание Грибанов, — идти нам довольно далеко и долго. Поэтому, может быть, мы прокатимся?
Ларин утвердительно кивнул, профессор подошел к стоявшей неподалеку скамье, склонился над ней, нажал пальцем на крохотный рычажок. В спинке скамьи открылась миниатюрная дверца, и Грибанов негромко сказал:
— Мой автокар в третью зону к первому главному входу.
Новое нажатие рычажка — и спинка скамьи приняла свой первоначальный вид.
Ларин и Лобов, жадно вдыхавшие смолистый воздух, присели на скамью, но вынуждены были тотчас же подняться. Почти вплотную к ним бесшумно подкатила, точно из земли выросшая, странная для легкового автомобиля машина, напоминавшая своими очертаниями танк со снятой башней. В центре ее лобового скоса виднелся напоминавший фару зеленый фонарь. Впрочем, в то мгновение, когда машина остановилась в двух шагах от сидевших на скамье людей, зеленый свет в фонаре сменился желтым. Никто не сидел на водительском месте. Да и не было на этой машине ничего, что напоминало бы о приборах управления.
— Прошу вас, товарищи, — пригласил Грибанов после того, как автоматически раздвинулись дверцы машины. Когда гости удобно устроились на мягких сиденьях, Грибанов, поместившийся впереди, сказал:
— Поедем осматривать владения Михаила Павловича Стогова.
В тот же миг вновь сомкнулись дверки, желтый свет в фонаре сменился зеленым, и машина, покоряясь воле невидимого водителя, так же бесшумно, как и подошла, полетела вперед по уходящей вдаль асфальтированной аллее.
Именно теперь и начались настоящие чудеса. Еще несколько минут назад «конек-горбунок», как шутливо назвал Ларин управляемую на расстоянии машину, мчался по типично таежной просеке между стоявшими стеной по обеим сторонам пути хвойными деревьями, а сейчас вдоль дороги замелькали милые русскому сердцу нежные белотелые березки.
Дрожали листы осин, окружавших кряжистый вековой дуб, веселым хороводом разбежались по полянке клены и ясени. Казалось, еще мгновение, и выглянет из-за пышной влажной листвы карабкающаяся в гору деревушка и раздастся мычание бредущего с луга стада.
— Сибирь уже далеко, — с лукавой усмешкой обернулся к своим гостям профессор Грибанов, — перед нами средняя, скорее даже южная Россия.
А машина мчалась все дальше, и вот уже стал меняться, исчезать и южнорусский пейзаж. Вновь по обеим сторонам пути поднялись зеленые заслоны леса. Но теперь уже не лиственницы и кедры привлекли внимание путников. Пальмы, пальмы, — кокосовые, финиковые, веерные простирали над аллеей свои стреловидные мясистые листья, куда-то в заоблачную высоту вонзались пики кипарисов, неслышно шумели ветвями серебристые тисы, и вездесущий бамбук сплетал гибкие ветви в колючую живую сеть. Металлическим блеском отливали листья похожих на мохнатые горские шапки кустов самшита и нежное дыхание роз самых причудливых форм и расцветок струилось над субтропическим лесом.
— Чудесно! Уголок Сочи! — не удержался от восклицания всегда сдержанный Ларин. — Жаль только моря недостает!
— Почему же недостает? — обернулся к нему Грибанов. — Есть у нас и море. Сейчас увидите.
И действительно, не прошло и двух минут, как ряды пальм начали редеть, дорога свернула влево, и перед путешественниками открылось море. Точнее это можно было бы назвать узким заливом. Густо-синяя, прозрачной чистоты вода острым клином вонзалась в песчаную отмель. Барашки волн с тихим плеском набегали на берег. Невдалеке виднелся крохотный остров, одинокая клыкообразная, совершенно лишенная растительности скала.
Машина остановилась у кромки воды. Профессор Грибанов первым сошел на землю и, обращаясь к Лобову, спросил:
— Если я не ошибаюсь, Алексей Петрович, перед выходом из моего кабинета вы поинтересовались временем?
— Да, я действительно взглянул на часы.
