Принеся из ванной комнаты необходимые предметы (и прихватив на всякий случай даже бритву), он побросал все в сумку и, подойдя к столу, взял граненый шар. Зажал его в ладонях и повернулся к зеркалу.
— Ты довольно?
Туман на зеркале стал гуще. Похоже, оно считало постояльца абсолютным глупцом…То, что нам не нужно в данный момент, — не проявляется… проявленное означает необходимость… следы прошлых поступков пронизывают каждое мгновение жизни… легко ли это — быть зеркалом, отражать, видеть — но не принимать в себя… но зеркало, лишенное ясности, ничего не отражает…
Он шагнул к зеркалу, всматриваясь в него. Откуда тут взялась влага? Почему зеркало запотело? Сжав шар в левой ладони, правой он осторожно провел по поверхности холодного стекла. И, глядя на сверкающую полосу, рожденную его движением, подумал, что люди тоже немного похожи на зеркала, что они отражают предметы и события, строя из отраженного видения собственную картину мира… да, но люди отражают мир не холодно и точно, как зеркало высокого качества, а пропуская изображение через эмоции… и все искажается, как в кривых зеркалах… а если бы люди в самом деле только фиксировали мир, то, пожалуй, перестали бы быть людьми…
Он отошел к окну, мысленно продолжая развивать тему, почему-то затронувшую его. А если зеркало треснуло? Он усмехнулся. Наверное, не зря существует выражение — «треснувший черепок». Но правильнее было бы говорить — «треснувшее зеркало». Большая трещина посреди безупречной зеркальной глади разделяет мир на две части, не стыкующиеся друг с другом… одна часть смещена относительно другой… и тот, чье зеркало раскололось, не в силах объединить, совместить две части реальности — внутреннюю и внешнюю…
Он совершенно не заметил, как появилось это. Темно-синее сверкающее чудище, огромное, на мощных колесах, подкатило неслышно — и замерло, уставившись фарами в ворота. Ну, то есть, это был, конечно, автомобиль, вот только какой породы?
Из нутра чудища выпрыгнула Елизавета Вторая и исчезла из поля его зрения. Он поспешно вышел в кухню. Лиза-дубль вбежала с веранды, сияя улыбкой.
— Ну, ты готов? Поехали!
— Там, перед домом… это что? — спросил он.
— Машина. Я же сказала тебе…
— По-моему, больше на танк похоже.
— А! — рассмеялась Елизавета Вторая. — Ну да, это «рейнджровер», сильная тачка. Да по нашим дорогам на другой и не проедешь. Давай, бери свое барахлишко, пошли!
— А мадам Софья Львовна? Мы что же, одну ее оставим?
— Нет, конечно. Я позвонила бабуле, она к вечеру вернется. Так что можешь не беспокоиться.
Он взял сумку и вышел в сад, мельком подумав, что парадная дверь дома почему-то до сих пор не функционирует, хотя никаких следов ремонта или каких-то иных помех на веранде вроде бы не заметно… ну, это дело хозяев, не его… может быть, таким образом проявляются особые жизненные принципы невероятной старухи? Или ее привычка все делать не так, как другие…
Он обошел синий танк и открыл дверь с пассажирской стороны. Он намеревался бросить сумку назад, но обнаружил, что шестиместное чудище набито битком какими-то сумками, мешками, коробками… и что свободны лишь два передние сиденья. Он озадаченно рассматривал непонятную свалку, пока не появилась Лиза-дубль и не вспрыгнула на водительское место.
— Чего ты стоишь? — удивилась она. — Садись!
— А… а что это там, сзади? — спросил он, забираясь в машину и пристраивая сумку у себя под ногами. — Ты что, занимаешься грузовыми перевозками?
— Еще чего! — обиделась Елизавета Вторая. — Там просто разные мелочи на дорогу.
Он повернулся к ней и долго смотрел на девушку, постепенно осознавая, что ничего-то он не понимает в этом мире и в этой жизни. Наконец, когда танк уже выбрался на асфальт и покатил через город к окраине, он сказал:
— Ты же вроде бы говорила, туда два часа ехать.
— Ну и что? — пожала плечами Елизавета Вторая, обгоняя ленивый автобус. — Два часа — да, если мерить обычными мерками. Но ты лишен памяти, и разве можно знать, куда нас занесет? Ты часом не забыл, что ничего не помнишь?
— Забыл.
Он и вправду забыл. Отсутствие прошлого совершенно перестало его тревожить, он довольствовался настоящим. Но даже теперь, когда Елизавета Вторая напомнила ему об этом, он не понимал, каким образом его беспамятство может быть связано с зигзагами пути в литовскую деревню. Наверное, нужно спросить у Лизы-дубль… уж она-то знает.
Что— то громко затрещало позади, в битком набитом салоне танка, -как будто кто-то отрывал кусок от толстого картонного листа. Максим испуганно обернулся, отметив краем сознания, что руки Елизаветы Второй, спокойно лежавшие на руле, даже не шелохнулись… и увидел мадам Софью Львовну, выбиравшуюся из-под завала.
— Эй… ты что здесь делаешь? — спросил он кошку, но та не удостоила его внимания. Подобравшись по мешкам и сумкам вплотную к водительскому сиденью, чернохвостая зверюга улеглась за спиной Лизы-дубль, подобрав под себя лапы, и стала пристально смотреть на дорогу.
— Ага, значит, бабуля решила не возвращаться, — сказала Елизавета Вторая.
— Очень мило, — откликнулся Максим. — Но кошка-то откуда может это знать?
— Ты до сих пор ничего не понял, — сообщила ему Лиза-дубль. — Но это не страшно. Поймешь, когда время созреет. — И тут же, выворачивая руль влево, сменила тему: — Нравится мне этот город. Хороший город, извилистый.
— Не любишь прямолинейности? — спросил он.
— А ты? — ответила вопросом Елизавета Вторая.
Он вообще-то не знал, любит или не любит… любил или не любил в прошлой, потерянной жизни… но если хорошо подумать…
— Пожалуй, в прямолинейности есть что-то непристойное, — решил он наконец. — Прямолинейность — это военный лагерь. Ать-два, направо, налево… никаких отклонений от заданного курса… нет, мне не нравится прямолинейность.
— Вот и хорошо, — пробормотала Елизавета Вторая, объезжая заснувшую на дороге облезлую рыжую собаку. — Вот и хорошо… черт, куда прете, дуры!
Последняя реплика относилась к троице чем-то отчаянно напуганных кур, внезапно выскочивших на проезжую часть прямо перед колесами синего танка. Лиза-дубль резко затормозила, куры с гоготом и клекотом замахали крылья, пытаясь взлететь… но все обошлось благополучно. Обиженно кудахча, куры ускакали в кусты, позабыв о прежних страхах в результате нового испуга, а танк отправился дальше. Город по сути уже закончился, но асфальт еще продолжался, что немного удивило Максима. Ему почему-то казалось, что проселок выглядел бы здесь гораздо естественнее. Потом они увидели впереди с десяток машин разного калибра, замерших перед железнодорожным шлагбаумом.
