— Открывайте, — сказал Зернов и по-детски вытянул шею.
Физик покрутил цилиндрик в пальцах. Чмокнув, отвалилась крышка. Открылось круглое бархатное ложе для Мыслящего. Пустое. Длинные ворсинки бархата шевелились сами по себе, как живые. Разобрать их цвет оказалось невозможным — они были черными и одновременно всех цветов радуги. Илья Михайлович — заведующий научной частью — схватил со стола лупу и прищуренным глазом впился в ворсинки. Сказал с едкой завистью:
— Микроконтакты… Эх!..
Заместитель Зернова — тот, что возглавлял следственную комиссию в Тугарине, — сказал:
— Так, хорошо. Значит, на одном контрольном пункте рентгеновский аппарат можем заменить этим прибором? Это достижение… «Камею» обезопасим на сто процентов!
— Прежде всего, медицинская проверка, — сказала Анна Егоровна. — Эта штука же орудует в мозге — нашли игрушку… Вы можете поручиться, что она безвредна?
Благоволин вдруг сказал странным голосом:
— Это «посредник» планетного класса.
Стало тихо. Дмитрий Алексеевич сидел, сжав пальцами виски.
— Сейчас, сейчас, — пробормотал он. — Сейчас я вспомню… А! Планетного — именно так… Извлекает только этих Мыслящих… Наших не… как бы сформулировать?.. наших не берет. Он безвреден для мозга, Анна Егоровна. Еще что-то было, сейчас… А! Он действует эн раз, затем самоуничтожается. Вся их аппаратура, выносимая с корабля, имеет ограниченное количество циклов… — Физик бормотал, как со сна, и это было так непохоже на его обычную самоуверенную манеру, что всем стало не по себе. — Эн, эн… Сколько же?.. По-видимому, девять, «Посредник» девятиразового действия. На контрольном пункте его нельзя использовать.
— Нельзя-а? — спросил Ганин. — Откуда вы это все знаете? (Благоволин не ответил.) А раньше почему не доложили?
— Сейчас только вспомнил, Иван Павлович.
— Почему девять? — спросил кто-то.
— У них девятиричная система счета, — сказал Благоволин.
Начальник Центра сложил кончики пальцев, поднялся:
— Спасибо, товарищи. Оперативные решения откладываем. Пока ведем исследования. Первое — надо получить рентгенограммы прибора. Используйте рентгеновские аппараты, установленные на проходных. Получите снимки в разных ракурсах. В карманах, портфелях, обуви. Возможно, прибор вообще прозрачен для рентгена, а мы штабных работников облучаем каждый день. Второе — врачам, психологам, физикам провести комплексное исследование. Программу представите на утверждение. Прибор не портить. Включать разрешаю не больше двух раз.
— Михаил Тихонович! — вскрикнула докторша.
— Не больше двух раз, — жестко повторил Зернов. — Третье… «Апостол» не должен знать, что «посредник» и кристаллы мы обнаружили. Впрочем, следствие я поведу сам. Последнее. Я приказываю считать, что мы ничего не добились. Ни-че-го. Взяли в плен шестерых врагов — право, это не победа… Товарищи, вы свободны. Дмитрий Алексеевич, останьтесь.
Он обождал, пока все вышли:
— Дмитрий Алексеевич, вы играли. Плохо играли. Неважный вы актер…
— Сознаюсь, — сказал физик. — Я не Москвин.
— Вы притворялись, что вспоминаете.
— Ну да. Остальное — правда. (Зернов пожал плечами.) Не верите? Все, что я говорил, поддается проверке. «Посредник» наверняка один раз был в деле — после восьми включений он рассыплется, если не после семи. Проверяйте. И для рентгена он непрозрачен, как я говорил.
— Зачем вы играли? — спросил Зернов.
— Михаил Тихонович… Я не хвастун, правда? Ведь я даю ценнейшую информацию. Без нее «посредник» бы погиб. А он еще пригодится, хотя бы для операции «Тройное звено»… Смею напомнить, я же дал информацию об однозарядном «посреднике», и сегодня она подтвердилась убедительнейшим образом. Что вам до манеры, в которой я выступаю на совещании?
— Неубедительно, — сказал Зернов. — Я должен знать все, что знаете вы. Тогда, когда нужно мне, а не по вашему усмотрению. Сейчас я должен знать, зачем вы играли.
Физик достал служебное удостоверение, положил на стол.
— По-видимому, я отстранен от работы.
— Не имею другого выхода.
— Я готов. Михаил Тихонович, одна просьба — я жду письма или телеграммы. Пусть меня известят, и тогда я расскажу вам все. Лично вам, и никому другому.
Он грустно, шаркая большими ногами, вышел из кабинета. Зернов сказал в пустоту:
— Нелепо… Да что делать?
Если он не применит к Благоволину дисциплинарные меры, то они будут применены к нему, Зернову. Он дал Ганину распоряжение о домашнем аресте. Затем написал несколько слов на листке именного блокнота, поставил дату и листок запечатал в конверт. Открыл большой сейф, в нем еще одну дверцу, и туда, в отделение для самых важных бумаг, спрятал конверт.
Двое суток назад мир казался прекрасно устроенным. Он был подобен Солнечной системе, в которой светят три Солнца — Великие, — вокруг них по сложным, однако же неизменным орбитам вращаются члены высших каст. Затем вторая система спутников — низшие касты. Все было четко и определенно. Цель Пути задана раз и навсегда. После смерти — возрождение. При жизни — стремление вверх.
В темноте подземных заводов копошились низшие из низших, «крапчатые комбинезоны», парии. Розовые комбинезоны обслуживали поверхность планеты и мечтали о работе в Монтировочных. Один на тысячу допускался до обслуживания ракет. Для балога высшей касты начальной ступенью успеха был орбитальный монтаж. Последней ступенью — Бессмертие и Вечная жизнь на спутниках. Туда, ввысь, направлялись стремления Глора и Ник двое суток назад. А сегодня, удостоившись приглашения от самого командора Пути, монтажники угрюмо натянули капюшоны на глаза и выглядывали из-под них как рош-роши, посаженные в клетку… Орбитальные монтажники получают отпуск раз в полгода — таков устав Главного дока. На орбитах не место посторонним. Там уж не познакомиться с биохимиком, специалистом по детекторам.
Неудача казалась сокрушительной. Они стремились вниз, к подземным заводам, а их послали на орбиты.
Наступил час Большого восхода — три часа до смены. Ник проворчала в капюшон:
— Поедем, что ли, покатаемся. Напоследок…
— Ну, поедем, — сказал Глор. — Клянусь черными звездами!.. — Он злобно передернул плечами и шагнул в коридор.
Впоследствии он понял, что повело его к магазинам. Он бессознательно жаждал утешения, а в голове застрял вчерашний разговор о новом ботике для подводной охоты. Говорили, что бот уже выставлен для продажи. И, выведя «Скитальца» из гаража, Глор послал его на восточную дорогу, к магазинам предметов роскоши. Над заводской равниной занималась Большая заря — между горизонтом и черной полосой туч поднялся сноп синих лучей. Восход был скверный, под стать их настроению.
— Хорошо бы, если вдруг буря… Ракеты бы отменили… — сказала Ник.
— Не надейся, — проворчал Глор, но все же поднес к уху браслет и взял прогноз погоды.
Действительно, ожидался ураган. По прогнозу, фронт достигнет третьего округа к Большому закату. Однако же — фронт, не эпицентр. Ракеты будут взлетать до полуночи… И монтажники мрачно умолкли. Лишь косились на подземные заводы — их было полно вокруг восточного шоссе. То и дело мелькали зияющие жерла туннелей, из которых по пандусам выезжали грузовозы с тюками комбинезонов, контейнерами башмаков, металлического проката, пластмассы, синтетической пищи. Только с перчатками не было. А может, и были. Может, как раз последний гравилет, заваленный контейнерами с надписью «приборы», и вез перчатки… Потом в распадке между двумя холмами блеснул золотистый полусферический купол — магазины. Глор спросил:
— Пойдем взглянем на этого… на новый бот?
— О великие небеса!.. — простонала Ник. — Новый бот! — и отвернулась.
Глор только ждал повода, чтобы разозлиться. И вот повод нашелся. Госпожа Ник ухитрилась спиной показать, как она презирает Глора за недостойное, неуместное, попросту говоря, младенческое любопытство. Он должен думать, думать, искать выход, когда же он станет взрослым наконец?!
— Иди, если желаешь. Я пока подумаю, — сказала она.
Глор фыркнул и пошел. Ему уже не хотелось смотреть ботик, но отступать тоже не хотелось. Независимо ссутулив плечи, он оглядел полусфероидный вестибюль. Хорошо бы, отыскался знакомый — поболтали бы. А Ник пусть ждет. В элитном магазине только и болтать. Но прозрачные площадки, лесенки, переходы были почти пусты. Стеклянная фантасмагория, заполняющая вестибюль, сияла самодовольным смугло-розовым светом. К Глору со всех ног подкатил робот в синей униформе. Пропищал:
