Наташа сидела в глубоком кресле, штудируя каталог местной картинной галереи. "Видимо, пыталась идентифицировать найденные полотна", - подумал Симон. Она так углубилась в свои записи, что подняла голову, только когда он окликнул ее.
- Ты давно здесь? - спросил он.
- Часа два, - она вопросительно взглянула на него поверх изъеденных временем страниц, - а что?
- Где моя книга, не видела?
- Та, что лежала в столе? Ее забрал Винер.
- Это еще зачем?
- Господи, Симон, ну откуда я знаю - зачем. Сказал, нужно для работы.
- Для какой работы, Наташа?
- Он мне не сказал. А ты как с ней работал?
- Да никак. Просто хотел почитать на ночь, вот и все.
- Может, он тоже хотел почитать на ночь. Она пожала плечами и вновь углубилась в каталоги.
Он нерешительно замер в дверях, покусывая губу. Отыскать Винера? И кто из них будет выглядеть большим идиотом? Он вспомнил его насмешливый взгляд, вздохнул и направился в обширную, мрачную комнату, которая служила им спальней...
* * *
Он остановился посреди двора и крикнул:
- Хозяин! Я принес точило. Дверь, тихонько заскрипев, приоткрылась, но никто не вышел.
- Да что происходит? - сказал он в пустоту. Только тут он сообразил, что тишина стоит по всей деревне - тишина полного, абсолютного всеобщего безделья, когда лишь птица возится на своих насестах, да блеют в загонах овцы. На улице не было никого.
Михей высунул голову и отчаянно замахал руками, приглашая пройти в дом.
- Нельзя! - гримасничая, проговорил он хриплым шепотом. - Нельзя!
- Что - нельзя? - удивился Симон.
- Выходить со двора нельзя! Опасно!
Симон взошел на крыльцо, опустил сумку с тяжелым точилом и спросил:
- Что стряслось?
- Как - что? - удивился староста, многозначительно кивая в сторону двора. - Нешто сам не видишь!
Посреди двора белело расстеленное полотно, а на нем, на рассыпанном сене, лежали пресные лепешки и круто свареные яйца.
- Ну и что? - спросил он.
- Хромая неделя идет! Вот что!
- Он не знает, - раздался голос из тьмы, - он чужак.
- Скажи ему, Урсула!
Старуха сидела на лавке - спина у нее была сгорбленная, а руки беспокойно шарили по подолу, но взгляд из-под запавших слепых век, казалось, обратился к Симону.
- Нынче весеннее новолуние, - сказала она своим властным голосом. Вороные кони мчатся по улицам наших деревень в этот день! Вороные кони с черными всадниками! Горе тому, кто окажется на улице, горе тому, кто будет жечь костры - затопчут...
"Ясно, - подумал Симон, - опять очередная легенда... И не надоест же им".
- Откуда ты знаешь, что кони вороные, если никто их не видел? - спросил он.
- Ты их не видишь, - спокойно возразила старуха, - я их вижу. Вижу черных всадников. Земля трясется под копытами их коней. Они не любят дыма - потому и костры нельзя жечь.
- Понятно, - сказал он.
- Ничего тебе не понятно. Зачем пришел?
- Проведать тебя, - сказал он. - Узнать, как ты себя чувствуешь.
Она тихонько покачала головой.
- Я могу ходить, могу сидеть. Что с того? Что это изменит? А ты, чужеземец... Что тобой движет? Милосердие? О, нет, вы по-настоящему и не знаете, что такое милосердие. Ты пришел сюда потому, что пытаешься преодолеть свой страх.
- Может быть и так, - сказал Симон неохотно.
- Ни к чему все это. Нельзя вам тут бывать... Нигде нельзя. И этому твоему скажи - нет для него надежды. В Хромую неделю покойников отпускают в верхний мир - вот они и ходят по земле. А он их ищет - вдруг и вправду встретит?
- Кому? - удивленно спросил он.
- Чужеземцу, который тебе не друг. И ты ему не друг - вы никому не друзья. Он на сеновале, с Ядвигой...
"Гидеон, - подумал Симон, -надо же!"
- Тот, что приходил вчера?
Она покачала головой.
- О, нет. Это - другой. Ходит, во все суется, всех расспрашивает. Уплатил Михею за Ядзю штукой полотна, которое не мокнет в воде - а зачем? Девка и так за ним пошла бы. У нее одни глупости на уме.
Он выскочил на улицу, хлопнув дверью так, что из-под притолоки посыпалась труха, и заорал:
- Винер!
Сверху, с сеновала раздался шорох и хихиканье, он увидел шарящую в воздухе в поисках шаткой лестницы босую розовую пятку - Ядвига, подоткнув подол, шмыгнула прочь, точно лиса из курятника.
Потом показался Винер, застегивая на ходу молнию своего комбинезона.
Увидев Симона, он быстро сказал:
- Это не твое дело!
Симон вздохнул. Он, почему-то, чувствовал себя очень усталым
- Я за тебя не отвечаю, - сказал он, - и ты за меня. Твое дело отчитаться перед Коменски. Но, Винер, послушай... ты играешь в опасную игру - я бы еще понял, если бы ты увлекся девушкой. Но ты же их презираешь...
- Я пытаюсь их понять, - сказал Винер.
- Ну и что же ты понял?
Винер фыркнул, резко повернулся на каблуках и направился к воротам. Симон какое-то время наблюдал за ним, покачивая головой, потом вернулся в дом.
- И как он не боится! - восхищенно сказала Ядвига. - Его же черные кони затопчут...
-Никто его не затопчет, - устало произнес Симон, - доберется в полном порядке.
-Верно, чужеземец, ему нечего бояться, - мрачно прокаркала Урсула, потому что ему уже нечего бояться.
- Я тебя не понимаю, - Симон извлек из аптечки анализатор и зарядил его новой порцией лекарств, - давай-ка лучше доведем дело до конца, раз уж я за тебя взялся.
- Может, ты надеешься, что я вновь стану молодой и красивой? - ехидно спросила старуха.
- Нет, - ответил он, - чего нет, того нет.
* * *
Он шел по истоптанной пыльной улице, когда из-за соседнего плетня кто-то его окликнул. Заглянув во двор, он увидел Гидеона - тот сидел на лавочке, окруженный толпой сопливых местных мальчишек и что-то мастерил.
- Чего это Винер прошел с такой кислой мордой? - спросил он.
- Она всегда такая, - рассеянно ответил Симон и тут же спохватился. Послушай, что ты делаешь?
- Вертушку, - возбужденно сказал Гидеон, - знаешь, такую вертушку... Представляешь, они не умеют их мастерить...
- Раз не умеют, значит, не надо, - Симон задумчиво осмотрел нехитрое приспособление, которое мастерил Гидеон. - И вообще - прекрати.
- Почему?
- Сегодня нельзя работать вне дома. Прекрати, пока тебя не выгнали, а мальцам не надавали по шее.
- Суеверие? - осторожно спросил Гидеон.
- Еще какое. Отдай им эту штуку и пошли домой.
Гидеон неохотно протянул детворе свое изделие - его тут же, после недолгой борьбы, присвоил себе мальчишка постарше, - и встал.
Симон, перегнувшись через изгородь, грозно крикнул галдящей толпе:
- Эй вы! Ступайте по домам, пока мамка уши не надрала!
-Ладно, - мрачно ответил старший малец. вытирая нос рукавом. - А если ее на крышу поставить, она будет крутиться?
