— А вот и ваш главный работодатель, мистер Переверзефф — девушка откровенно веселилась — Здравствуй, мама!
Из салона машины вышла дама средних лет с ребёнком на руках. Ухоженный пацан лет двух с копейками усердно совал в нос палец.
— Мама! — малыш требовательно протянул руку к стоявшей на крыльце мисс — или уже миссис? — Диане. Та подскочила ласточкой, перехватила малыша у бабушки. Но Борис уже ничего не слышал и не видел.
Дама обернулась к нему. Она, разумеется, тоже изменилась, но совсем не так, как «мистер Переверзефф». Во всяком случае, выглядела вполне ослепительно, и у Бориса не было ни малейших сомнений.
— Ну здравствуй, Боря.
* * *
— … Вот так мы и жили всё это время, Борис. Так что я теперь Джессика. Джессика и Уильям Джесс, запомни.
Они сидели в уютной гостиной, на диване, рядом с которым был сервирован столик, сплошь уставленный яствами, про существование которых Борис успел уже просто позабыть — помимо традиционных английских блюд, включая жареную оленину, тут были и блины с сёмгой, и мелкие грибочки в сметане, и даже икра двух сортов. В камине потрескивали сосновые поленья, наполняя комнату еле ощутимым запахом дыма и хвои, изгоняя вездесущую лондонскую сырость.
— Ты ешь, Боря, ешь — чуть грустно улыбалась Ярара — Ты совсем ничего не ешь, а я старалась, между прочим. Может, тебе ещё коньяку?
— У меня и без него голова кругом — попытался отшутиться Борис. Он уже успел как-то незаметно для себя рассказать всё, что произошло с ним с того страшно далёкого отсюда дня, тридцатого июня тысяча девятьсот восьмого года. Что-что, а расспрашивать Ярара умела, ненавязчиво направляя беседу так, что пациент как будто сам выкладывал ей всю подноготную.
— Вот так я и жил всё это время, Ярара.
— Так у тебя что, совсем никого не осталось?
В гостиной уже сгущались сизые сумерки, скрадывая мелкие детали обстановки в углах, и даже черты лица миссис Джесс, но Борис готов был поклясться, что в громадных синих глазах стоят слёзы.
— Совсем, Ярара. Я же тебе рассказал. Отца убили чекисты, ещё в восемнадцатом, в первую волну «красного террора». Мама и сестра умерли от тифа. А тётю Катю зарубили петлюровцы.
Борис протянул руку, взял коньяк и сам себе налил. Он вдруг перестал стесняться Ярары.
— Строго говоря, я и сам уцелел чудом. По логике, мне было место в Красной Армии — Борис жёстко усмехнулся — Большевики с сочувствием относились к бывшим каторжникам, как пострадавшим от проклятого царизма. Вот только после смерти отца я долгое время вспоминал про эту вашу штучку, которой Ухурр тогда ухлопал шулявскую шпану. Она бы мне очень тогда пригодилась.
Борис выпил стопку, занюхал маленьким, симпатичным огурчиком. Точно такие когда-то росли на огороде у тёти Кати, в том страшно далёком отсюда году.
— Ничего, обошёлся наганом — Борис снова усмехнулся — Потом подался к Деникину. Посадили меня на броневик, пригодились навыки вождения авто, спасибо Ухурру. Только для российских дорог эти европейские машинки сущее баловство. В ноябре девятнадцатого, под Воронежем, когда наших уже завернули из-под Тулы, машину пришлось сжечь, потому как дороги развезло вконец, и сцепление не выдержало.
Борис снова потянулся с бутылке, уже не так уверенно. Подумал, налил полстопки.
— За тебя, сестрёнка по разуму!
Ярара, внимательно следившая за ним, мягко убрала бутылку, принялась намазывать поджаренный тост маслом и икрой. Затем просто и естественно поднесла его ко рту Бориса, явно собираясь накормить пациента силой в случае сопротивления. Пришлось покориться.
— Потом был Перекоп — Борис прожевал наконец бутерброд — Опять повезло, подранило осколком в самом начале штурма, успели отправить в тыл. Потом Севастополь, и снова чудо — успел-таки из госпиталя на последний пароход, хотя ветром шатало. Потом Бизерта, где чуть не подох от какой-то местной арабской болезни — опять чудом выжил. Если вдуматься, Ярара, вся моя жизнь — сплошная цепь чудес.
Ярара вдруг протянула руку и тихонько, осторожно погладила его по щеке. В голове у Бориса промелькнула совсем уже дикая мысль, что человеческие пальцы для такого дела даже удобнее, чем у оррков — не надо втягивать когти. Надо было закусывать, говорено же ему…
— Всё, Борис. Лимит чудес для тебя исчерпан. Хватит, и так чересчур для одного человека. Осталось последнее чудо. Ты хотел когда-то стать астрономом… Как сейчас?
— Замечательная профессия — коньяк придал Борису изрядную смелость и немалую иронию — Вот только Королевское общество на данный момент не нуждается в астрономах.
— В астрономах нет, а в астрономе да. В одном астрономе, Боря. В тебе лично…
— Не понял…
— Это я не поняла. Да? Нет?
— Нет, так не бывает — Борис даже протрезвел.
— На свете много чего не бывает, Боря — Ярара улыбалась — Но почему-то иногда случается.
— А меня возьмут? — ляпнул Борис.
— Ну а куда они денутся? — Ярара засмеялась совсем уже откровенно — Что-то муж мой совсем заработался, не едет никак… Он просил тебя дождаться его, Борис. А потом, если хочешь, можешь тут ночевать. Или домой тебя отвезём, на выбор.
Дверь в гостиную распахнулась от мощного толчка, и в комнату стремительно вбежал тот самый бутуз, которого бабушка передавала с рук на руки матери, мисс Диане. Или всё-таки миссис?
— Артур, я что тебе сказала? Пора спать! — в гостиную вслед за малышом вошла Диана, передвигаясь скользящим, бесшумным шагом, в точности как у Ярары.
— Хочу к дяде! — малыш требовательно протянул руки к Борису, очевидно пытаясь уклониться таким образом от процедуры укладывания в кровать — На ручки!
Борис рассмеялся, так ему неожиданно стало легко. Подхватил пацана, усадил на колени.
— Как тебя звать, а? Артур?
— Артур — малыш ткнул пальчиком в живот Бориса — Ты Борис. Я слышал.
— Точно! Ну, будем знакомы?
— Будем.
Малый повернулся к бабушке.
— Дядя худой и старый. Дядя бедный?
Все рассмеялись, включая Бориса.
— Да, Артур. Пока что бедный — ответила бабушка.
— Дядя глупый? — продолжал сбор сведений о госте малыш.
На сей раз Борис рассмеялся первым.
— В самую точку, Артур.
— Ну что ты, Арт — бабушка улыбалась — Этот дядя очень, очень умный.
— А почему бедный? — резонно возразил бутуз.
— Так получилось, малыш — снова подала голос Ярара — Но это, к счастью, уже ненадолго.
Несколько секунд малыш размышлял.
— Дядя хороший и умный — подвёл он итог — Только пока бедный, худой и старый.
Ох, давно Борис так не смеялся…
