— Что же ты сказала ему?
— Разве не все равно? Об этом даже следователь в милиции не спрашивал.
Я молча пожал плечами.
— Ну, хорошо, я попробую вспомнить. Не все, конечно, я ведь долго ругалась… А потом я сказала… Ну, приблизительно так: «Ты мне надоел, ты мне отвратителен, я не могу больше жить с такой скотиной, как ты. Убирайся ко всем чертям и — чтоб я тебя никогда больше не видела. Если ты меня не оставишь в покое, я сама уеду в Свердловск». Вот, в таком роде.
— Значит, не он тебя бросил, а ты его выгнала!
— Выгнала? Счастливый ты человек, если не знаешь, как жены ругаются. Еще и не так! И это вовсе не называется «выгнала».
— Допустим. Дальше.
— Дальше? Первую ночь я еще кое-как спала. Проснусь, пореву и опять засну. Думала, что он ночует у своей мамы. Утром раненько поехала к ней, — оказалось, что он даже не заходил. Все остальное ты уже знаешь: «скорая», милиция, морги… Из машины в машину, из машины в машину… За три дня мы с Тамарой Андреевной весь город исколесили. Были у всех его товарищей, звонили в Москву, его дяде… На работе я отпросилась, взяла отпуск за свой счет… Но я не знаю, что теперь делать. Решила вот посоветоваться с тобой.
— Прежде всего советую тебе не тревожиться. Если бы с ним случилась беда, тебе сообщили бы: сама же говоришь, что документы при нем. А поскольку твой Левка жив-здоров, значит он сукин сын.
— Не ругай его, он хороший.
— Замечательный.
— Я сама виновата.
— А я не про это. Ваши отношения — дело ваше. Но при чем здесь Тамара Андреевна? Почему он не считается с матерью? Она-то за что страдает? Представляю себе ее состояние, если вы уже по моргам шатались…
Лисица промолчала.
— Уточним, — сказал я, — чего именно ты хочешь?
— Смешно! Хочу, чтоб он вернулся.
— Ясно. Давай в таком случае сформулируем задачу. Их, собственно, две. Первая: разыскать Левку. Вторая: живым или мертвым доставить его тебе. Привезти и бросить к твоим ногам.
— Лучше — живым.
— Я тоже так думаю.
— Но главное — разыскать. Ну и поговори с ним, конечно, когда найдешь. Но это уже будет не так сложно. Просто скажешь ему, что я дуреха.
— Полагаю, что определенное мнение о твоих умственных способностях у него уже давно сложилось.
— Но ты ему скажешь это от моего имени. Ему важно знать, что это говорю я. Словом, он поймет, что это значит. Это — вместо «я больше не буду». Ведь у каждого есть самолюбие…
— Почему ты думаешь, что этого будет достаточно?
— Я же понимаю, что ему самому охота вернуться, я же все-таки не дура…
— Только что ты утверждала обратное.
— Это в другом смысле… Ему ведь без меня тоже несладко. Словом, ты его уговоришь, я знаю.
— Откуда у тебя эта уверенность?
— Отсюда, — сказала Лисица и приложила руку к сердцу с такой детской непосредственностью, что мне даже стало неловко. Хотя я ведь не вмешивался в их сердечные дела, она сама позвала меня.
— Он согласится, согласится! — продолжала она. — Во-первых, он меня любит. — При этих словах розовый цвет ее щек стал заметно гуще. — Во-вторых, он знает… Он знает, что я его люблю. — Не надо было прибегать к колориметру, чтобы заметить, как при этих словах ее щеки из розовых стали красными. — А в-третьих… — Теперь она зарделась до ушей. — В-третьих, я… мы… у меня будет ребенок.
— Прими мои поздравления.
— Спасибо. Только это пока секрет. Ты — первый, кому я сказала. Так уж вышло. Я совсем уже собралась Левке сказать, да вот, вместо этого… Так что ты ему не рассказывай, я хочу сама…
— Значит, одного из аргументов ты меня лишаешь?
— Ну, если уж очень нужно будет, тогда расскажешь.
— Мы рассуждаем, как будто уже насыпали ему соли на хвост. Между тем местопребывание скрывшегося все еще остается тайной.
— Да, да, главное — найти его. Он где-нибудь в городе. Он сейчас иллюстрирует одну книжку для детского издательства, а у них в пятницу выплатной день. Ему там уже кое-что причитается.
— Скажи, Патрикеевна, почему ты позвонила именно мне? Я думал, что ты давно забыла о моем существовании.
— Нет, мы с Левушкой часто тебя вспоминаем. Он всегда очень считался с тобой… А я… У нас много знакомых, приятелей, но я знаю, что лучшего друга, чем ты, хоть мы с тобой и не видимся совсем, — лучшего друга у меня все равно нет.
Такое признание, конечно, обязывало. Я смущенно пробормотал что-то приличествующее случаю. То ли «Постараюсь оправдать доверие», то ли «Ладно, Лисица, не унывай, что-нибудь сделаем».
Затем я попросил разрешения посмотреть комнату Левки. Переступив порог, я словно попал с уютной и благоустроенной планеты в мир первозданного хаоса.
— Он не позволяет мне убирать здесь, — услышал я за спиной.
Опустившись на табуретку, измазанную красками, я некоторое время сидел осваиваясь и с видом инспектора Мегре оглядывал нагромождения натянутых на подрамники холстов, сваленных в углу линогравюр и еще нетронутых кусков линолеума, разбросанных по столу оттисков и журналов. Постояв минутку в дверях, Лисица ушла.
Одну за другой я пересмотрел написанные Левкой картины. Не поручусь, что во всех случаях мог бы правильно объяснить, что именно изображено на них. Но некоторые мне понравились — несколько портретов и пейзажей. Особенно портрет старика с взлохмаченной, сбитой в сторону бороденкой. Лицо его даже показалось мне знакомым, но надпись на обороте — «Кузьмич» — не вызвала никаких ассоциаций.
Под ворохом журналов я обнаружил старую записную книжку. Видимо, Левка пользовался теперь другой, эта была заполнена до последней строки, некоторые адреса и номера телефонов были в ней зачеркнуты, заменены новыми. На всякий случай я сунул ее в карман.
Пересмотрел я и журналы. Ни одного, посвященного искусству! Только научные, биологические. И в оглавлениях стремительными Левкиными птичками помечены только статьи по вирусологии!
Читать эти статьи подряд я и не пытался, понимая, что они мне не по зубам. Но отдельные места, подчеркнутые красным карандашом, прочел. Красный карандаш валялся здесь же, на столе.
Я еще просматривал журналы, когда Лисица меня позвала.
— Давай выпьем кофе, — сказала она. — Ты извини, но ни на какую готовку у меня руки не поднимаются.
И, увидев, что я отложил журнал, продолжала:
— Пока ты тут все изучал, звонила Тамара Андреевна. Оказывается, у нее в ящике лежала открытка от Левушки. Он просит ее не беспокоиться, сообщает, что едет на этюды. Тамара Андреевна ночевала у меня, а там ее ждала открытка…
