да еще специальная пионервожатая, которая к остальному отряду почти не приближалась… как и сами девочки-коминтерновки. Мальчишки, что в отряде Тимура, помнится, тоже; а медиков и вожатых при них едва ли меньше.
Да, настрадались ребята… Надо будет все же постараться с ними поговорить, а то до сих пор что-то не получалось.
Они русский вообще знают? Даже это пока оставалось непонятным. Ну кто-то должен знать, хоть несколько слов.
— Зачем тут еще один санитар, тем более двое? — Женя пожала плечами. — Думаешь, этих не хватит?
Одна из медсестер как раз сейчас склонилась над ближайшей из синюшных девочек (той, которая чертила пальцем по песку) и, укоризненно покачав головой, что-то сказала ей, не разобрать, на каком языке. Та послушно втянула руку под простыню.
Женя присмотрелась к рисунку — и вздрогнула. Это была словно бы работа настоящего взрослого художника: головогрудь и передние лапы паука — огромного, мохнатого, очень страшного, хотя весь он состоял из нескольких штрихов на влажном песке. Глаза у него были не паучьи, а точно бы лошадиные, полуприкрытые морщинистыми веками.
Но вздрогнула Женя, конечно, не от испуга, а увидев странное: медсестра торопливо и очень тщательно разравнивала песок сандалией, точно выполняя ответственную, наверно, даже опасную работу. Еще мгновение-другое — и от жуткого паучищи не осталось и следа.
Нога у медицинской сестры была мускулистая, как у спортсменки.
— Здесь-то хватит, — все так же уныло пробубнила Марлеста: Женя даже не сразу поняла, что та отвечает на ее вопрос, — а вот как повалится одна из них в обморок прямо в море, так он и прибежит!
— Да ладно тебе! — Женя вдруг разозлилась. — «Как» да «как» — у тебя тут не жизнь, а сплошное каканье! Все в порядке (она покровительственно хлопнула обиженно надувшуюся подружку по коленке): в море их тоже чуть ли не на руках сносят, забыла разве? А если и вправду что — то Клеопарда поможет!
Возразить на это было нечего: могучая Клеопарда, «девушка с двумя веслами», явно могла даже без чьей-то помощи вытащить из полосы прибоя хоть всех «синеньких» разом, упади они в обморок одновременно. Девочки невольно поискали ее глазами — и как раз вовремя: выпрямившись в лодке во весь рост, та замахала рукой старшей вожатой.
— Девочки, купаться! — Вожатая немедленно поднесла к губам рупор.
Все вскочили и с визгом побежали к воде. Женя с Марлестой тоже, совершенно забыв о том, что обсуждали минуты и секунды назад: море было прекрасно, и жизнь была прекрасна, и…
— Назад, назад, — пробасила «девушка с двумя веслами». Она бдительно несла стражу недалеко от буйков. Женя еще в первый день поняла, что тут бесполезно объяснять, насколько ты хорошо плаваешь. Нарушительницу Клеопарда могла без лишних слов выдернуть из воды, как морковку из грядки, и с позором доставить в лодке на пляж. С Женей такого не случалось, а вот неугомонная Тонька Субботина, хваставшаяся, что Волгу переплывает, поплатилась.
Жаль — но артековское море все-таки остается прекрасным, даже возле самого берега.
— Ну Ле-ерочка Пална! — проныл кто-то из девочек.
— Назад! — веско сообщила Клеопарда. Ей-то рупор не требовался.
Убедившись, что никто не следит, Женя погрузилась с головой. Охватив колени руками, села на дно, начала отсчет: «Раз, два… восемь… тринадцать…» Досчитала до семидесяти, но сама понимала, что на последних полутора десятках ускорилась, там в каждом счете было куда меньше секунды.
Ну все же дольше минуты продержалась… наверно.
Вынырнула, расплескивая вокруг себя зеркальную искрящуюся поверхность. Когда отфыркалась, поняла, что стоит лицом к берегу. «Синенькие», сопровождаемые женщинами в белых халатах, только-только пересекли пляж: их, конечно, не на руках несли, но вот под руки вели, это да.
Посмотрела на дальнюю веранду. Там тоже белели пятна: санитары были на месте, а рядом виднелись еще несколько человек в темных безрукавках и шароварах, вожатые, наверно… Да пусть себе торчат, девочки защищены от их взглядов не только расстоянием, но еще и одеялом моря.
Медицинские сестры сбросили халаты на руки нянечкам и, оставшись в закрытых купальниках и плавательных шапочках, начали сноровисто выпутывать своих питомиц из простыней. Под руки, в точности как по пляжу вели, сопроводили в воду, сами вместе с ними вошли по грудь и встали рядом, словно конвоирши.
Женя попыталась узнать ту спортивную медичку, которая зачем-то стерла рисунок, — и не смогла: все они были странно одинаковые. Навряд ли, в случае чего, им помощь Клеопарды потребуется.
А вот коминтерновку, нарисовавшую паука, она, кажется, узнала: чуточку менее синюшная, чем остальные, немного выше их. И одинокая белая прядь в светло-пепельных волосах.
Ей показалось, что на ногах художница держится тоже чуть увереннее своих подруг, которые совсем уж как былинки шатались, но это оказалось не так. Плавно накатила волна, легкая и ласковая, как все вокруг, — однако девочка едва устояла, судорожно вцепилась в жилистое плечо медички, повисла на нем, точно не было для нее в мире опоры надежней…
И все-таки выпрямилась. Улыбнулась солнцу, морю, Жене, даже хмурой медсестре рядом с собой.
Запела на непонятном языке.
На это никто не обратил особого внимания, сквозь плеск и шорох волн вразнобой звенели девичьи голоса. Никто не обращал внимания и на Женю, по шею в воде аккуратно перемещавшуюся так, чтобы оказаться прямо напротив коминтерновки.
Ну и что ей сказать? Рот фронт? Но пасаран? За наша и ваша вольносць? Салудо? Женя, вдруг ощутив себя полной дурой, попыталась разобрать в пении хоть какие-то знакомые слова — и не разобрала.
Девочка явно заметила ее. Продолжая песню, улыбнулась Жене уже целенаправленно, а не «вообще». Смотрела пристально; на открытом лбу, между бровей, стало вздуваться от напряжения красноватое пятно.
— Тебя как зовут? — прошептала Женя.
— Аэлита-д'хи… — Девочка то ли ответила, то ли так прозвучало какое-то слово из ее песни. Нет, все-таки ответила: — Аэлита-младшая.
Медичка, только сейчас сообразив, сурово нахмурилась и сделала шаг, оказавшись между ними. Женю таким смутить было трудно, она уже приготовилась объяснить угрюмой тетке, что тут вообще-то не рабовладельческая плантация, не царская гимназия из древней истории и даже не госпиталь для тяжелораненых, а совсем наоборот: место, где пионерам всех стран положено общаться друг с другом. Но тут взгляд медсестры перескочил на что-то за ее спиной, а миг спустя со стороны открытого моря прилетел слитный визг, скорее восторженный, чем испуганный.
Женя резко обернулась.
— Ой, смотрите! Ой, как близко, большие какие! Ой, Лер-Пална, а они нас не съедят? Ой, хорошенькие!
Клеопарда, выпрямившись во весь свой немалый рост, стояла в полном изумлении, замерев, как гипсовая статуя. С веслом
