Я раскрыл и действительно обнаружил в нем очки.
- Это тот же воквер, только для зрения, - объяснил Итгол. - С помощью этих очков вы сможете читать книги на любом языке.
Он сам выбрал для меня книгу.
- Она поможет вам составить представление о прошлом Земтера. Узнаете, как начиналось вырождение и гибель цивилизации. Действие происходило много веков тому назад, в пору, когда земтеряне жили еще на поверхности. Но то была уже пора упадка, хотя люди не подозревали этого кичились и гордо именовали свое время расцветом прогресса. Книжка была небольшой.
- Что ж, если сюжет увлечет меня, прочитаю ее за день-два, - решил я.
- Ежедневно в эти же часы приходите в библиотеку, здесь мы будем встречаться, - предупредил Итгол и оставил меня одного.
С минуту я глядел ему вслед, пока он не скрылся за дверью. Потом надел очки, подаренные моим неожиданным благодетелем, и раскрыл книгу.
КОНЕЦ ПИРАНЫ
Глава первая
В канун катастрофы выпал небывалый снег. Даже Ивоук не предполагал тогда, что стрелки часов отсчитывают уже последние сутки жизни древней столицы - думал, в запасе, по крайней мере, месяцы.
Настоящий снегопад Ивоун видел лишь в детстве. Он тогда жил не в Пиране, а много севернее. В памяти осталось смутное, но волнующее ощущение чего-то необыкновенного, чудесного: особой мягкой тишины, ласкающей и слепящей белизны, неповторимых запахов.
Ничего подобного в Пиране не случалось за последние полтораста лет. Так сообщили по радио. О снегопаде в Пиране заговорили во всем мире. Редкостное природное явление на время затмило политические и биржевые новости.
Вначале составить представление о снегопаде Ивоун мог лишь по необычайно возбужденному виду экскурсантов, по тому, как много мокра натащили они в собор: от каждой двери тянулись непросыхающие дорожки. Свободное пространство у западного входа загромоздили зонтиками, поставленными для просушки. Из-за них не стало прохода к знаменитому витражу "Спаситель на водах".
На улицу Ивоун смог попасть только освободившись от своей группы. Благо, сегодня у экскурсантов не было охоты мучить его вопросами.
Навалило уже по колено. Для Пираны зрелище было неправдоподобным. Невесомые хлопья беспрерывно падали и падали откуда-то из промозглой вышины. Небывалая тишина окутала город. Приглушенно разносился вязкий шорох автомобилей, скользящих через площадь. Из-под колес расплескивалась полуталая жижа, окрашенная отходами бензина в желтовато-зеленый цвет. К привычной вони битума примешивался запах влажного снега. Что-то позабытое, невыразимо отрадное сулил этот запах.
Подъехал автобус с экскурсантами. Рослый и долгорукий молодой водитель помогал визжащим дамам преодолевать заснеженное пространство в две сажени между автобусной подножкой и распахнутой калиткой в ограде храма. Дорожку к паперти беспрерывно расчищали двое уборщиков. Водитель другого автобуса равнодушно наблюдал эту сцену из кабины. Наконец вся прибывшая группа достигла паперти и скрылась за массивной дверью.
Оба шофера оказались эмигрантами из соседней страны.
Во всяком случае, разговаривали они на одном языке, и было очевидно, что язык этот для них родной. Оба без злости побранили чертовку погоду, затем переключили внимание на Ивоуна. Видимо, они не предполагали, что Ивоун понимает их.
- Какого дьявола эта старая ворона торчит на холоде? Шел бы в собор.
- Тоже, поди, хочет запомнить снег.
- Надолго ли?
- Как знать. Такие вот сухопарые живучи - он еще нас с тобой переживет.
- Может, у него есть сигареты. Не. помнишь, как сказать по-ихнему?
Ивоун сам предложил:
- Закуривайте, пожалуйста, - произнес он. Парни взяли по сигарете. Оба чувствовали себя смущенными.
- Мы тут глупости болтали, вы не обижайтесь, - сказал один.
- Ничего, я привык.
- Вы здесь служите?
- Да. Гидом.
- Правду брешут, будто в алтаре выставлена одна старая картина, которой нет цены? Говорят, ее держат по,а стеклянным колпаком. Только прикоснешься к стеклу - за спиной двое полицейских вырастут.
- Правда, - подтвердил Ивоун.
Он не стал объяснять, что в храме находится всего лишь копия знаменитой картины, а подлинник хранится в старом дворце, и полицейские охранники тоже дежурят там. Он полагал - это известно каждому.
- Простая раскрашенная деревяшка - и нет цены? - усомнился другой водитель.
- Цена есть. Но все равно, что ее нет, - миллионы, - объяснил парень, затеявший разговор.
- Двенадцать миллионов, - по привычке уточнил Ивоун.
Он любил эту картину и старался, чтобы другие составили о ней хорошее мнение. И если уж их чувства ничем невозможно затронуть, пусть хоть цена подействует.
Ивоун давно привык, что экскурсантов больше всего интересуют цены и размеры картин, цены и вес скульптур, их высота. Неизвестно, для чего им нужны эти сведения: никто ведь из них не собирается ни покупать, ни перетаскивать скульптуры с места на место.
Встрече с водителями Ивоун не придал значения, ему и в голову не пришло, что одному из них этот случайный разговор запомнится.
За ночь снегу прибавило вдвое. С утра Пирану буквально осадили туристы. Всем хотелось запечатлеть в памяти древние улицы, утопленные в снегу.
Ночью из северных городов пригнали снегоочистители, Однако справиться с заносом им было не под силу. Снег только сгребли с мостовых на главных улицах. Мокрые ватные горы загромоздили тротуары. Городская канализация не справлялась с потоками талой воды, повсюду образовались ручьи, текущие поверх мостовых. Самым разумным выходом было перекрыть дороги, ограничить наплыв машин, стремящихся в столицу. Но этого никому не пришло в голову. Городские власти радовались возможности урвать куш.
Утром, едва лишь выйдя из дому, Ивоун понял - настал последний день Пираны. Внешне все шло обычным чередом. Ивоуну, по обыкновению, досталась разноязычная группа.
Среди своих коллег он слыл полиглотом. Утверждали, будто он знает более сорока языков. На самом деле Ивоун владел лишь пятью. Но этих пяти было достаточно: в группе всегда находился человек, знающий хоть один из пяти языков.
Ивоун вел экскурсантов обычным маршрутом по кругу вдоль стен храма справа налево. Осмотр начинали с витражей. Даже в дни больших служб, когда к туристам прибавлялись верующие со всего почти города, под старинными сводами не собиралось такого множества народу.
Собор, как и большинство других старых церквей, выполнял двойную нагрузку: служил одновременно и культовым храмом и музеем старины. Среди верующих, погруженных в молитвы, беспечно и развязно прогуливались туристы, выясняющие стоимость картин, высоту колонн и вес скульптур.
