— Ты куда?
Юэр уже впрыгивал в сапоги:
— Вэйр… Нервы… Срыв…
На мгновение глаза напарников встретились. Дернулись мышцы лица, попытавшись переплавить боль и тревогу в удовлетворенные ухмылки… Дернулись… Еще раз…
— Тик, — недовольно бросила Юэ, усаживаясь на заднее сиденье «частника». — Психом я тут с вами…
Дверь чуть не высадили.
— Эй, братишка, ты живой?!..
Время балансировало на краю бездны, на той грани, где беспомощно замер Вэйр. Но в тот момент время не интересовало напарников, с поспешностью и мастерством сплетающих сеть-страховку для брата. Время обиделось и поспешило прочь. Необратимо.
— У тебя еще есть вопросы касаемо Наэла?
— Он с ним…
— Сделал то же, что и с нами. И с остальными.
Юэ лениво запустила в Юэра подушкой.
— Я же сразу сказала…
— Именно. Заказчик перехитрил самого себя. Дергается… Деньги тратит… А Вэйру, дураку, и в голову не приходило, что треть новоприобретенных друзей — убийцы. Жил да помогал…
— Допомогался, — проворчала Юэ.
— Изволь. Маску он и впрямь себе сварганил под спеца… А толку? Добрый он. Таких почти нет.
— И что теперь? Психокоррекция…
— …Нафиг. Считай, что мне понравилось. А ты — возвращайся. Сообщи, что я уволился… Тебе там хорошо, мне — здесь: надеюсь, не поссоримся…
В голову Юэра полетела пепельница. Тяжелая. Полная окурков.
— Мудак, — обреченно выдохнула Юэ. — И Вэйр тоже. «Гориллу» бы. Со снайперкой. На вас обоих. И чтоб мушку спилил!..
Проникновенно заворковал телефон.
— «Спайдер Инкорпорейтед».
— Снимай заказ, босс.
Ну, это уже ни в какие ворота!.. Непредсказуемость непредсказуемостью…
— Снимай, босс.
Это уже второй. Один из их фирменных жестов — говорить с параллельных телефонов, чтобы даже в такой беседе — вместе.
— Но…
— Мы его не пробьем. И никто не пробьет…
— Но…
— …Пока мы там. А мы там еще до-олго будем, — от насмешки в почти неузнаваемых голосах веет чем-то знакомым… Ах, да… Могильной землей…
Единственное, что они так и не смогли изменить…
— Алло… Что?.. Я с человеком подъеду…
— Валяй, Вэйр, не заперто.
Юэр наигрывал складывающийся мотив, Юэ созерцала содержимое холодильника: свежепроданного камушка должно было хватить надолго.
Хлопнула дверь, в прихожей зазвучали голоса, затем на кухне появились двое.
— Народ, — торжественно начал Вэйр, — это Финрод, только что с трассы, прошу любить и жаловать. Фин, это мои брат с сестренкой, я тебе о них…
Наэл с ужасом смотрел на напарников, те расхохотались. Вэйр удивленно приоткрыл рот…
…А время, довольно скалясь, подвело последний итог.
I.
«…вследствии черепно-мозговой травмы, полученной при ДТП…»
II.
Слова, мягко мерцая в полусумраке беседы, уверенно снизывались, превращаясь в ажурное кружево, в тончайшую паутину… Ты ведь веришь мне?.. Вот и хорошо, вот и славненько… А эта вот формулировка навсегда закрепит в тебе отвращение к гибели, к любому вид у смерти, пришпилит к жизни, как бабочку булавкой…
Ну и денек сегодня!..
Наконец, свежеосчасливленный экс-самоубийца покинул квартиру. Юэ подошла к окну, проследила его путь от пункта А (подъезда) до пункта В (остановки), удовлетворенно сощурилась, когда он четко замер перед светофором, поджидая зеленый… О, великая радость — первый серьезный случай! Другие здесь в смертушку лишь поигрывают, кто из мазохизма, кто романтики ради. А вот этот действительно жить не хочет… не хотел. Юэ хмыкнула. Кто бы ей сказал годика три назад, что она людей от смерти спасать будет… Да еще и «на шару»… порекомендовала бы говорящему сходить к Корректору. да еще и присоветовала бы, где подешевле. А что делать — Вэйр попросил…
Девица тряхнула гривой, выбрасывая из головы мысли о «суициднике» и работе и…
Взвыл телефон. Юэ поискала глазами трубку, кою напарничек в очередной раз убрал куда-то «на место», извлекла ее из-под груды распечаток и ровным голосом призвала гнев темных сил на главу звонящего. Услышав в ответ вполне назгульский вопль, поняла, что не ошиблась. Звонил Вэйр.
Одарив «братика» обещанием «немедленно и всенепременно», Юэ сунула трубку на аппарат (пускай теперь Юэр помучается в поисках), смерчем прошлась по комнате — одежда, деньги, ключи, Те Самые Две Дискеты, Которые… и вымелась из квартиры. Передернула плечам и под мелким дождем (более ненавистным временем года, чем ранняя весна, была лишь поздняя осень), рванула «стометровку» к гаражу…
— Эй, подруга!..
Стайка залетной гопоты. Местные Юэ давно знали — и обходили с уважением. Юные ублюдки выползли на асфальтовый пятачок. Вступать с ними в длительные дебаты совершенно не было времени: там, на другом конце Города, ждал Вэйр…
Один бешеный взгляд — молча: губы стиснуты от омерзения… Отлично. Путь свободен.
III.
«…полученной при ДТП, нарушены функции речевого аппарата…»
IV.
Перед глазами белые сполохи и в ушах ровный оглушающий рокот, словно в розовом чреве морской раковины. Крик стоит в горле и не может вырваться наружу, дышать больно и ледяная крупа впивается изнутри в оплавленную кожу. Игла, только что бывшая прямой дорог ой впереди, прошила насквозь тело, и отломившийся кончик ее застрял где-то в черепе. Нет точки опоры. Можно биться, кричать — все равно ничего не случится. Будут только белые вспышки, прибойный гул, крик, которого нет, потекший пластик безвольного тела и обломок ледяной иглы с обратной стороны зрачков…
V.
Первые две недели ничего не было, кроме запеленутого в бинты и пластиковую сеть капилляров капельниц тела, балансирующего на грани тоненькой, хрупкой грани несуществования. Все было уже известно — и диагноз, и возможные исходы, и степень вероятности каждого варианта… Неизвестно было только одно — будет ли она жить. Вэйр метался между напарниками, не понимая, кому из них он сейчас нужнее. Юэр бредил наяву, споря, доказывая что-то отсутствующему собеседнику, или уходил в себя, замирая недвижно, словно пытаясь догнать ее, или опередить, остановить, как не успел остановить тогда… Вэйр замучился объяснять ему, что — (от него ничего не зависело!) — невозможно было предугадать это глупейшее сочетание обстоятельств, приведшее к беде (она поехала на его звонок, и гнала не глядя на светофоры, потому, что он сказал: скорее) — сам забывая и о больном сердце, и о том, что за пределами палаты есть что-то еще…
…Не было ничего, кроме…
Наконец, стало ясно, что она выживет. Оба одинаково замерли перед невыспанным и злым хирургом: «Лицо вернем. Калекой не останется. Выйдет как новенькая. Правда, говорить уже не будет».
