Выделка и обжиг кирпичей шла полным ходом, с минимумом брака, не более двадцати процентов. А вот с цементом получалось не очень. Что-то не срасталось. Или температура была недостаточна, или мы делали что-то не так. Известняк не хотел превращаться в негашёную известь. Ох, не зря его обжигают во вращающихся барабанах. Перемешивают, стало быть, постоянно. А где я их возьму, барабаны-то? Нет у меня таких возможностей. Обошлись перемешиванием с помощью лома и проделанного специального отверстия, расположенного напротив полки с обжигаемым известняком. Так дело пошло лучше. Была мысль приспособить близнецов вместо мехов, чтобы постоянно дули в топку для повышения температуры, но… Эта шутка, родилась от безысходности, на самом деле для объёма новой печи, потребовались бы мехи мощнее, чем в обычной кузнице. А мехов, как и приводов у нас нет. И неизвестно, что будет с кирпичами, да и с самой печью, при ненормативно высоких температурах.
Техника безопасности на первобытном производстве цемента хромает. Вчера, после двухнедельных экспериментов, получили двухведёрную партию негашёной извести. Серенькая, неказистая, но такая родная… своими руками сделанная. Отсыпав небольшую щепотку порошка, я для пробы, залил её водой, погасил значит. Делал всё аккуратно, добавляя воды по чуть-чуть, чтобы брызги кипятка не разлетались в стороны.
— О-кей, сойдёт.
Погасить всю партию, я не успел, оторвали другие дела. Что-то не клеилось у Нади. Она занималась производством кирпича сырца, вместе с Олей и Таней.
— Алекс, смотри, — она стряхнула с противокомарной сетки остатки глины, и протянула мне дырявое сито. Странно, что оно столько выдержало, я совсем забыл об этом.
— Ева, прервись на минутку, — я похлопал по аппетитной попке, стоящей на лестнице женщины сосредоточенно переплетающей упругие прутья обработанной ивы. Ева, посмотрела на меня сверху вниз и, развернувшись на ступеньке, спрыгнула в мои объятия.
— Ну, ты коза, — промурлыкал я, прижимая Еву к груди, — прыгаешь больно прытко.
За спиной хмыкнула Надя. Так, надо брать себя в руки, а не Еву.
— Ева, — я с сожалением отстранил женщину от себя и, протянул ей переданную Надей сетку, — сможешь сделать похожую.
Ева изогнула бровь.
— Тьфу, ты. Надюш, переведи.
— И не подумаю, сам переводи. В постель её тащить, переводчик тебе не нужен.
Да, что же это такое? Весь производственный процесс может встать, из-за нашего совместного упрямства.
— Наденька, ну сколько раз мне надо объяснять, что ты ещё маленькая. Подрасти немного, и ты станешь, моей самой любимой женщиной.
— А сейчас, я не самая любимая?
— И сейчас, ты самая любимая, но…
— Тогда прими меня в свой род.
Тьфу, опять двадцать пять.
— Надя, давай мы с тобой это обсудим попозже, сейчас сама видишь, времени на это нет.
— У тебя всегда на это времени нет.
— Надя, слово даю, сегодня вечером поговорим, а сейчас сделай, что я прошу. Пожалуйста.
Надя хмыкнула ещё раз, и начала живо обсуждать с Евой, производственную проблему. Несмотря на разногласия, они хорошо ладили друг с другом. Потом, Вера меня просветила, что в сложившейся ситуации вина лежит целиком на мне, и девушки это хорошо понимают, и претензий друг к другу не предъявляют.
Но производственное совещание было прервано, сильным шипением, послышавшимся от обжиговой печи, а вслед за ним громким визгом, ударившим по ушам.
— А-а-а-ааааа…. — высокий детский голос, надрывая связки, захлебнулся в плаче.
— Это, ещё что такое? — бросив побледневших Надю и Еву, я побежал на детский крик.
Из ведра с негашёной известью шёл густой пар, и в разные стороны разлетались струи белого кипятка. Вся стена печи была испещрена белыми пятнами, а зелёная трава, кое-где сохранившаяся на небольшом пятачке, покрылась белым налётом от насевшей негашёной извести, и желтела на глазах.
Танька, помогавшая Наде, на цементно-кирпичном производстве, спрятавшись от горячих брызг за печью, держала в крепких объятиях визжащего Лёлика, а Ольга, обливала мальчишку водой.
Чуть в стороне за границей царящего Армагеддона сидел на коленях Болик, и прикладывался лицом к земле.
— Ну как же так, ведь только на минуту оставил….
Догадаться, что произошло, было не трудно. Узрев мой опыт по гашению извести, близнецы решили ещё раз посмотреть, как без огня закипает вода. Обойтись маленькой щепоткой, они не могли. Размерчик не подходящий, а вот целое ведро, в самый раз.
— Надя, Ева, хватайте их и к Верке, быстро. Она знает что делать. Я чуть позже подойду.
В произошедшем винить кроме себя, некого. Чего уж, подставил мальцов своим разгильдяйством. Погасил бы сразу, или отложил бы, куда подальше проклятую известь, и ничего не произошло бы.
Болик и Лёлик в тот день, обзавелись своими первыми шрамами, а я — комплексом «техники безопасности». Никогда не думал, что такой бывает. Однако ж, вот!
* * *
Разобравшись с кирпично-цементным производством, занялся плотнее изготовлением мыла. Этот вопрос откладывать больше нельзя. Работа у нас грязная, и потная.
Из глины принесённой Немо, в три захода, получилось полтора килограмма поваренной соли. В этот раз, более чистой и белой. Качество, как известно, приходит с опытом.
Теперь встал вопрос дистиллированной воды. Для электрохимического процесса получения едкого натра требуется чистота раствора хлорида натрия, примеси не желательны.
Матом я ругался на весь Аурум, собрав вокруг себя благодарных слушателей, которые разнообразили свой лексикон за счёт моей несдержанности.
Основным компонентом любого самогонного аппарата, как и дистиллятора, что, в принципе, одно и то же, является медная трубка. И где её взять?
Я перерыл всё, дом, сарай, баню. Заглянул на чердак и… в погреб, зачем, не знаю. Трубки медной в хозяйстве моих родителей не нашлось. В итоге посрывал всю медную чеканку со стен, которой баловался дядя Женя, брат отца. Достал с чердака двухведёрный самовар, всю медную проволоку, найденную в сарае и, серьёзно задумался сделать трубку своими руками. Но как её делать, я понятия не имел.
И всё-таки, гений во мне есть. Небольшой, но гениальный. Он подмечает то, что я не вижу в упор, и иногда даёт дельные советы. Вот и сейчас, он испугался за медную чеканку, на которой была изображена амазонка в шлеме римского легионера с обнажённой грудью, и гладием в руке, и перевёл мой разгневанный взгляд на покрытую пылью газовую плитку. Разобрал я это чудо газовой техники, за пару минут и был разочарован. Газораспределительные трубки были действительно из меди, но маленькие, по пятнадцать сантиметров. А, собственно, где соседская плита? Та, что валялась за забором с незапамятных времён, и успела порядком зарасти крапивой и ежевикой.
