Там же, при гимназии, он вел нечто вроде гибрида туристского кружка и начального курса выживания в экстремальных условиях – по собственному почину и на голом энтузиазме, поскольку не получал за это от гимназии ни гроша и даже открыто признавал нелепость оплаты того, что и без денег не захиреет. Диплом инструктора у него был, что меня нисколько не удивляло: он всегда был фанатом. Когда-то очень давно, миллион лет назад, в препротивный период послешкольного «шлифования» нам было оказано послабление: в по-прежнему обязательных спортивных занятиях стал допускаться вольный выбор. Любопытно, что мало кто избрал традиционные виды: бегать, плавать, метать, кряхтя, снаряды различной формы и тяжести, а также играть в командные игры большинству из нас к тому времени давно осточертело до рвоты. Лебедянский однажды признался в увлечении стрельбой из пневматического пистолета на 10 метрах от мишени (по-моему, с такого расстояния неприлично стрелять даже из рогатки), Димка выбрал экстремальное выживание, я – спелеотуризм, что все-таки сошло за спорт. Разница между нами заключалась в том, что Димка увлекся всерьез, а моим наивысшим достижением был спуск в Снежную за второй сифон да еще случайная находка в колодце совсем другой пещеры почти полного скелета ископаемой нелетающей совы Syrnium Vitmani, кажется, единственного в стране. Оставил, так сказать, след в палеонтологии. Кстати, если вам когда-нибудь попадет в руки та сволочная статейка в «Природе», где сказано, что я будто бы повредил ценнейшую находку, пытаясь выколупать ее из известковых натеков, не верьте этому: вранье!
Я слушал Димку и с не лишенным неприятности удивлением замечал, что он, по-видимому, счастлив. Сказали бы ему в Школе, кто из него в конце концов получится, – он бы в драку кинулся. Не раздумывая. Потому как, подобно всем нам, полагал себя если не пупом Вселенной, то уж от крайности близкой околопупной точкой. И был прав так же, как и теперь, возможно, прав. Все-таки все мы устилаем наш путь трупами самих себя, размышлял я, и никуда от этого нам не деться. Один Димка, что ли? А я? Вот я пятнадцатилетний – мальчишка с радужными надеждами – где он? Умер и погребен. От него остался труп. Или я семнадцатилетний – тот же мальчишка, но уже познавший женщину, невероятно самодовольный, – где он?
Там же.
Димка был в ударе. Два с лишним десятка тинейджеров смотрели на него в полном восхищении, разинув рты.
– …Третье! – кричал он на них. – Палаток и спальников не берем, всем ясно? Только полог и подстилку для каждого на первый случай, а потом я вас научу обходиться без этого. И четвертое, оно же главное: ничего горячительного! У кого увижу спиртное, тому лично отломаю руки и скормлю их остальным! – по рядам гимназистов прошли смешки. – Запомните: зимой в лесу пить опасно и кощунственно, для этого существуют квартиры, молодежные клубы и телефонные будки! Усвоили? Пошли далее…
– Ты это всерьез? – спросил он, утирая пот со лба, когда мы остались одни. – Зачем тебе с нами?
– Хочется.
Димка постучал себя пальцем по лбу:
– Температуру мерил?
– Хочется! – повторил я с вызовом.
– Поспи, и пройдет, – посоветовал он и тут же спохватился: – Нет, ты себе не вообрази ничего такого, я был бы только рад тебя взять, вдвоем мы с этой бандой веселее справимся, а только… не советую. Тебе ведь какое-никакое удовольствие получить нужно? Не будет тебе удовольствия. Понял?
Да, меняет нас время… Вот и Димыч зачем-то стал со мной дипломатничать, оправдываться стал передо мной, вместо того чтобы молча сунуть мне под нос кукиш, как бывало между нами когда-то, – просто, доступно и необидно. Вот и я, вместо того чтобы как следует треснуть его ладонью по спине и высказать ему все, что думаю о его неуклюжих реверансах в мой адрес, потребовал только:
– Поясни.
– Забыл ты Школу, Миша, – сказал Димка с сожалением. – Хотя, по правде, Школа – та еще аномалия, леший с ней… Короче: объяснить тебе, что будет? – Он осклабился. – Объясняю. Во-первых, имей в виду, что завтра к месту сбора явятся несколько родителей, обеспокоенных тем, как бы их дорогих чад не поморозило, не простудило и не загрызло волками, медведями, саблезубыми тиграми и прочей вымершей фауной. И я буду битый час рассыпать перед ними перлы своего красноречия, а ты будешь слушать, зевать и прыгать, чтобы согреться, дурак дураком. Во-вторых, вести в лес с ночевкой два десятка обормотов, да еще по первому разу – радость небольшая, можешь мне поверить. Для начала Матюшев и Чупрыгин подерутся за коровьи глазки Анечки Шанцевой, и совершенно напрасно, поскольку глазки эти давно смотрят в сторону балбеса Суходоева из девятого «А». Потом кто-то начнет ныть, кому-то на ногу уронят полено, кто-то решит подшутить и спрячется, чтобы послушать, как мы оглашаем лес глупым ауканьем, и при прочесывании леса кто-нибудь в самом деле потеряется, ну а в конце концов ты возвращаешься домой злой как черт с ощущением бездарно потерянного времени и твердым намерением никогда не иметь дел с молодняком. Убедил?
– Красно говоришь, – похвалил я. – Век бы слушал. Кстати, ты вернуться часом не подумываешь?
– А что, есть вакансия? – Димка неприятно усмехнулся. – Твоим пресс-секретарем?
– Дубина. Лет пять на низовке, естественно, проведешь, ну и что? Кто в нашем выпуске был самый способный? Ты. Функционер бы из тебя вышел – блеск, не мне чета. Соглашайся, а? Кардинала как-нибудь уломаем.
– Правду сказать? – спросил Димка.
– Ну?
– Не хочу. Не ты первый предлагаешь. Просто не хочу.
– Ну и дурак.
– Ну и переживу, что дурак, – отрезал он. – Ты-то зачем с нами в лес просишься?
– Хочу отдохнуть, вот и все.
– Ладно, – сдался Димка. Все-таки он был доволен, правда, ровно настолько же удивлен моей настойчивостью, и, боюсь, не вполне мне поверил. – Я тебя предупредил, а там как знаешь. Только не опаздывай. Да, насчет моего должка… Подождешь еще немного, а?
– О чем речь, – уверил я. – Может, тебе еще надо? Ты скажи.
Он даже испугался – за свою независимость, как я понял, – и я, естественно, не стал настаивать. Бог ему судья. По идее, я должен был бы испытывать к нему легкое презрение – а вот не было этого ни капельки. Было во мне что-то другое, не очень приятное…
Может быть, зависть?
Заехав по пути домой в банк, я обналичил часть своих денег. Как я подсчитал заранее, банкноты дали лишний килограмм веса, но с этим приходилось мириться. Если мой отчаянный финт удастся, довольно долгое время мне не придется пользоваться кредитной карточкой.
Кое-что из снаряжения сохранилось у меня в кладовке, кое-что пылилось на антресолях. Большой рюкзак и маленький герморюкзачок – с ним я нырял в сифоны пропастей Бзыбского хребта. «Дыхалка» тоже оказалась в порядке и даже с заряженным до трехсот атмосфер баллончиком. Разве что резиновый загубник время испещрило сеточкой трещин. Давненько я не держал тебя в зубах, приятель… Хочешь в сифон?
Утром я еще раз тщательным образом проверил содержимое малого рюкзачка. Кажется, все было на месте. Еда. Денежный кирпич в дополнительной гермоупаковке. Разные мелочи. Карманный комп – куда я без него? Табельное оружие. Табельный мозгокрут. Что еще? Жаль, коллекцию топоров придется оставить тут, на растаскивание…
Дискета-монетка полетела в камин. Вспыхнул и погас факел синеватого пламени. Все.
Напоследок я поймал Бомжа и, чувствуя угрызения совести, вынес его на крыльцо:
– С собой взять не могу, а дома оставить не получается. Ты уж извини.
Бомж шевельнул хвостом, вопросительно мякнул и легонько цапнул меня за запястье. Он еще не догадался, что с ним не играют, и это меня устраивало. Больше всего на свете мне не хотелось увидеть в его зеленых искрах одну очень простую вещь: понимание.
– Весна скоро, – сказал я ему. – Не пропадешь.
Не знаю, смотрел ли он мне вслед – я ни разу не оглянулся.
Топаем.
Просека в лесу пряма, как автострада, и скучна до отвращения. Большинству гимназистов до чертиков надоело месить снег, но у Димыча на этот счет своя теория. Подозреваю, что она звучит так: «Чем хуже, тем лучше».
Извращенец.
От нас давно валит пар, а Димкины усы обросли инеем и сосульками. Морозный и влажный мартовский день на исходе. Солнца не видно, и не деревья тому виной, а аморфная облачная каша, за какие-то грехи обрушенная сверху на столичные окрестности. Вроде киселя. Никакой поэтики, но это-то, как видно, и нужно специалисту по выживанию. Что он себе вообразил – что его подопечные после окончания гимназии всей толпой бросятся покорять Таймыр?
Сам по себе лес тут ничего. Пусть только кончится весь этот кошмар – приеду сюда летом, обещаю. За трюфелями, например. С поисково-землекопным устройством породы ландрас. Шерше, Хавроша!
То ли светило уже свалилось за горизонт, то ли еще нет – непонятно. Пока доберемся до места, где Димка собирается учить своих экстремистов выживать, стемнеет окончательно. Ничего не имею против.
