– Боюсь, нет.
– Если честно, я удивился бы, ответь ты иначе. В наши дни науку почти не упоминают.
Кильон скупо улыбнулся. Он успел украдкой взглянуть на клетки, и увиденное его обескуражило.
– Вам придется меня просветить.
– Доктор, мы занимаемся прикладной наукой. Все мы, доктор. Мы живем среди технологий, знаем, как они работают и, что не менее важно, как они не работают. Учим людей использовать технологии наилучшим образом. Мы применяем их в промышленных гильдиях и военных организациях, а некоторые – в больницах и моргах. И мы доверяем им целиком и полностью. По сути, мы способны восстановить и воссоздать любой предмет, от кремневого ружья до поршневого двигателя, электропоезда, телевизора, рентгеновского аппарата и энергопушки. Эти умения дают нам иллюзию компетентности. Только иллюзия – она и есть иллюзия. Отскреби слой поверхностных знаний – увидишь бездну невежества. Истинную суть технологий мы не понимаем. Так, балуемся ими, как игрушками.
– Вреда же они нам не приносят.
– Разумеется, иначе нас бы тут не было. Однако это лишь потому, что последние тысячелетия были стабильными и мы не подвергались испытаниям. Нам позволили расслабиться. Сейчас мир меняется, и мы понятия не имеем, почему это происходит и что с этим делать. Больше всего меня беспокоит, что времени маловато, наверстать упущенное будет сложно. Для того и нужна наука, – Рикассо обвел рукой лабораторию, – точнее, ничтожная, жалкая частичка науки, которую я способен продвигать в меру моих скромных сил.
– Боюсь, я так вас и не понял.
– Хочу разобраться в устройстве мира, доктор. Развинтить все винтики, снять элегантную оболочку, глянуть на мельтешение блестящих деталей, поковыряться в них и выяснить, есть поломка или нет. Потом хочу выяснить, сумеем ли мы наш мир наладить. Если не сумеем, удовольствуемся хотя бы тем, что поняли суть проблемы.
– Удовольствуемся собственным бессилием?
– Пока не попробуем, не поймем. – Рикассо провел рукой по разномастным стеклянным емкостям, по устройству из спиральных трубок, конических реторт и плотных фильтров. В сосуде-накопителе медленно, капля за каплей, собиралось что-то густое, прозрачное, смолистое. – Я никого не виню в слабом интересе к науке. На любопытстве далеко не уедешь, да еще зоны по рукам и ногам связывают. Каждое работающее устройство уже использовано в арсенале полезных приспособлений. Мы комбинируем их и так и эдак. Бесполезно рассуждать, что получилось бы, если бы зоны не мешали, ибо зоны есть, они ниспосланы свыше. По крайней мере, так кажется.
Обитатель одной из клеток зашевелился, явно настроенный агрессивно.
– Вы так не считаете.
– Зоны нестабильны, об этом нам известно. А вдруг они радикально, катастрофически нестабильны? Шторм уже принес на Клинок мрак и беды. Он уже поднял черепов в воздух и сделал наше существование куда опаснее, чем прежде. Все нынешние беды могут оказаться пустяком в сравнении с грядущими. Пока люди существуют практически на всей планете, только с чего так должно быть вечно? Вдруг Напасть расширится и поглотит территории, сегодня пригодные для жизни?
– Мы переселимся, – ответил Кильон.
– В один прекрасный день переселяться станет некуда. Что тогда? Сдаваться и погибать, как ангелы?
– Нет оснований полагать, что это случится в ближайшее время.
– Очень надеюсь, ты прав, доктор. Надеюсь каждым атомом своего существа, чем бы там ни были атомы. Только это не единственная опасность, грозящая нам. Даже если зоны останутся на месте, беды не миновать. Земля остывает, атмосфера разрежается, леса вымирают. И хоть зоны и штормы тут ни при чем, а шансы наши тают так же стремительно.
– Что вы предлагаете?
– Ничего. Пока ничего. – Рикассо двинулся к последней клетке слева. – Но работаю в этом направлении. Как ни крути, проблема сводится к зональной выносливости. Если зоны сдвинутся, нам нужно суметь вынести любые испытания. И если условия жизни на планете со временем ухудшатся, нужно научиться существовать без нее. – Рикассо что-то прочел у Кильона в глазах. – По-твоему, я шучу?
– Куда мы денемся, если откажемся от нашей планеты?
– Найдем другое место. Мы уже переселялись, переселимся снова. В Писании сказано, что однажды людей пустили за райские врата. За вратами теми несть числа садам, у каждого свое солнце и свой месяц. Это другие миры, доктор! Другие планеты вроде этой, наши соседки по космосу.
– Это лишь вольное толкование.
– По верованиям древнего наземного народа, Клинок был мостом или лестницей к звездам, пока не решили, что звезды не для нас. Легко смеяться над такими верованиями. Но что такое Клинок, если не высоченное строение, пронзающее атмосферу? Стоит он почти на экваторе, ты ведь в курсе?
– Ну да, в курсе, – ответил Кильон. – Но что с того?
– Вдруг это подсказка или полезный совет? Для того, чтобы построить космический туннель, сначала нужно…
– Что построить?! – Кильон едва не расхохотался.
– Доктор, ты же клиношник! Тебе известно, что Небесные Этажи – только начало. Клинок тянется и тянется, пронзая слои вакуума. Там никто не живет, следовательно, его назначение в другом. Кто сказал, что люди не влезали на самую вершину – или не поднимались туда на подъемнике, – чтобы попасть в портал между мирами?
– Как насчет здравого смысла?
Рикассо покачал головой, слегка разочарованный:
– Ты заложник своего времени, доктор, и не видишь будущего сквозь призму настоящего. Я тебя в этом не виню, сам когда-то был таким же. Нужно учиться видеть дальше. – Рикассо замолчал и улыбнулся. – Хватит рассуждать, я точно заболтался. Пора заняться чем-нибудь конкретным и практичным.
Он коснулся клетки, и ее обитатель вяло зашевелился, металл со звоном ударялся о металл, словно медленно разматывалась стальная цепь. Задних конечностей борга лишили, но он ловко передвигался и на передних, с синими когтями. Длинную конусообразную голову он повернул к Кильону. Борг следил за его движениями. Членистый металлический хвост мел по земле, виляя из стороны в сторону. От борга несло горелым маслом и гнилой плотью.
– Дать мозг мясо борг. Борг хотеть есть. Борг делать хорошие лекарства. Борг помогать.
– Не безопаснее убить его?
– Да, пожалуй. Но борги нужны мне и, вероятно, необходимы всем нам. Думаю, раньше, до появления зон, они были роботами, не исключено, что нашими рабами. Механическими работниками, служившими людям и ангелам. Очевидно, их наделили умом, чтобы не объяснять каждую мелочь. Самонастройке и самовосстановлению их тоже научили, чтобы они не ломались постоянно. Но вот появились зоны, часть роботов продолжила работать как прежде, часть сломалась, кто сразу, кто позднее, ибо угодила в зону, где сложные машины попросту не действуют. Еще какие-то оказались в пограничном состоянии. Они не сломались окончательно, хотя их схемы уже давали сбой. Вот они и приспособились. Они поняли, что их механизмы не отторгают органическую материю, и стали использовать ее взамен отказавших систем. Начали, думаю, с малого, но благодаря модификации борги выжили там, где другие машины не сумели, а людям пришлось солоно. Борги начали перестраиваться, пока не стали такими, какими мы видим их сегодня. Наполовину из механики, наполовину из плоти, которая вечно отмирает и гниет, поэтому им нужно ее восполнять. Так роботы стали плотоядными киборгами или плотоборгами.
– Только не говорите, что в этих мерзких существах сокрыто благо!
– Нельзя отрицать, что они стали мастерами химического синтеза, – отозвался Рикассо. – Если кормить их правильно, борги синтезируют любое вещество. Этим они и промышляют.
– Борги и черепам что-то готовили.
– Очевидно, какие-то антизональные, – заметил Рикассо. – Это им точно по силам. Однако сейчас нам нужно иное, нечто посильнее, с более продолжительным эффектом. Антизональные действуют недолго, да еще их нужно тщательно дозировать, ориентируясь на состояние пациента, зону и вектор смещения. Верно, доктор?
– Верно.
– Мы смирились с этим, потому что другого не знаем. Большинство из нас живет в определенной зоне. Границы мы порой пересекаем, но редко, чтобы осесть на новом месте. Антизональных хватает. Они позволили тебе покинуть Клинок, они позволяют Рою при необходимости странствовать по зонам, что случается нечасто, уверяю тебя. Зоны делят твой город, твой Клинок, на уровни. Экономика целиком зависит от того, что можно и что нельзя перенести из зоны в зону. Конечно, порой границы зон смещаются, но только представь невероятный, чудесный хаос, который воцарится, если люди освободятся от зон! Если люди смогут жить, где нравится, а не там, где угораздило родиться!
– Хотел бы я это увидеть, – протянул Кильон. – А вот попасть в гущу таких событий – не особенно.
– Хаос возникнет несомненно. Однако, по сути, я не об этом. Препарат, избавляющий от зональных ограничений, стал бы огромным подспорьем. Мир меняется и без смещения зон, а зоны мешают нам переселиться. Препарат этот нужен при любом раскладе.
