– Три дня, – задумался Фокин. – Ладно. Но ни днем больше.
– Что-то не нравится он мне, – задумчиво уронил Костя, когда за напарником погибшего дальнобойщика закрылась дверь. – Надо бы еще поговорить с водителями и порасспросить таможенников.
* * *
Наступила та самая вторая половина дня, которая была отведена на охоту за йети. Для себя Комаров уже решил, что самое разумное, что можно сделать, это заманить Снежного Человека в ловушку. Ни отстреливать, ни загонять его, как дикого зверя, нельзя. На что обычно ловят йети? На что-нибудь вкусненькое. Интересно, они травоядные, или плотоядные? Если они ближе к обезьяне, то вполне могут попасться на фрукты. Если к медведю, то на мед. Если к волку, то на мясо. Кстати, медведи и обезьяны тоже употребляют в пищу мясо. Значит, мясо? Мяса в лесу – видимо-невидимо, а йети осторожен и умен. Может не соблазниться.
– Ну надо же! Столько занимаюсь изучением но-пасаранского йети, а до сих пор не знаю, что он любит больше всего на свете, – громко воскликнул Костя.
Заливистый, визгливый лай на секунду отвлек его от восклицаний. Он выглянул в окно. Мухтар лежал на траве, лениво пощипывая одиночные травинки мягкими губами, а вокруг него, беснуясь и брызжа слюной, увивалась Мальвина.
Мальвина! – яркой молнией блеснуло в голове у Костика, – мы можем приманить его на то, что он любит больше всего на свете. На хозяйку Мальвинки! На Ариадну Федоровну Савскую!
Костя плохо представлял себе, как он сможет уговорить Ариадну Федоровну поработать в качестве наживки. Еще хуже он представлял себе, как он сможет уговорить себя поработать в паре с Савской. Поэтому данный вариант он оставил в качестве крайнего средства и решил, как и планировал, проконсультироваться для начала с Крестной Бабкой и Евдокией Андреевной. Судя по всему, они многое могли знать о повадках и привычках местного Лешака или йети.
На этот раз Косте повезло. Бабушка Пелагея была дома и не одна, а с той самой Евдокией Андреевной. Бабушки сидели за столом, чинно разложив на коленях льняные салфетки, и пили чай с малиновым вареньем. Комарову они обрадовались и с ходу пригласили за стол. Костя уже знал, что отказ будет равен почти оскорблению, поэтому с чистой совестью сел на зеленую табуретку и протянул руку к блюду с румяными, глянцевыми от расплавленного сахара плюшками.
Косте начинали нравиться некоторые сельские обычаи. Мыслимое ли дело, чтобы в городе можно было прийти в гости без обоснования своего визита! Здесь же можно было заходить в любой дом и не ждать коварного и прямого вопроса о цели посещения. Ему даже не пришлось замысловато выводить разговор в необходимое ему русло: Евдокия Андреевна, из деликатности ли, из простого любопытства ли, взяла на себя начало разговора.
– Ну что, милок, нашел лихоимца? – требовательно спросила она.
– Ифу, ифу, – обнадежил ее Комаров, наслаждаясь тающей во рту плюшкой. – И уфе кое-фто нафел.
– Никак самого поймал? – всплеснула руками старушка.
– Самого не поймал, но с вашей помощью скоро поймаю, – справился с первой плюшкой Костя.
Он достал из кармана пластиковый пакет с клочком одежды йети и молча положил возле эмалированной миски с плюшками.
– Узнаете ли вы этот фрагмент одежды? – пристально посмотрел он в глаза старушке.
Евдокия Андреевна боязливо взяла пакет и близко поднесла к глазам. Потом, не доверяя зрению, сняла очки, протерла их кончиком платка и снова водрузила на нос.
– Госпидя, – воскликнула она после весьма длительного процесса опознания, – это же моего Федора спинжак был. Материю сама в Саратове покупала. А шила Пертовна. Уж давно как темной ночью прям с него и сняли. Утром встаю – стоит как есть весь голый, сердешный, срам прикрыть нечем.
– Так на вашего мужа было совершен бандитский налет? – загорелся Костя.
– Да какой там налет! Федор-то уж давно на погосте.
– С убийством? – кровь в кровеносных сосудах Комарова словно на мгновение остановилась и побежала в два раза быстрее, чем следовало.
– Чего? – заморгала на него Евдокия Андреевна.
Крестная Бабка, видя, что клубок дознания запутывается все безнадежнее, нашла необходимым вступить в разговор.
– Чего ты мальчонку путаешь, – напустилась она на подругу, – с кого у тебя пиджак скрали?
– Да я же сказала, – непонимающе заморгала Евдокия Андреевна, – с чучела в огороде.
– А муж? Нашли убийц мужа? – немного разочаровался Костя.
– Да его вроде не убили, – совсем растерялась старушка, – вроде как сам он. От ифарта имени Микарда.
– С кого бандиты темной ночью сняли пиджак и кто стоял весь голый? – потребовал конкретного ответа Костя.
– Да с чучела же, – удивилась бестолковости участкового Евдокия Андреевна.
– Так. Все понятно. То есть вы хотите сказать, что на чучеле в вашем огороде был надет пиджак вашего почившего мужа. И однажды темной ночью этот пиджак украли.
– Вместе со штанами и ушанкой.
– И фрагмент верхней одежды, который я вам предъявил, совпадает по фактуре с тканью похищенного пиджака?
– Вроде, – весьма уверенно кивнула Евдокия Андреевна.
– А ваш муж точно умер?
– Как это?
– Ну, не были ли на его могиле обнаружены следы эксгумации, вандализма?
Старушка испуганно посмотрела на подругу:
– Чего это он говорит?
– Он спрашивает, не превратился ли твой Федька в упыря, и не он ли сильствует но-пасаранских старушек, – доступно растолковала ей Пелагея.
И, насладившись пару минут ужасом, застывшим на лице подруги, сама же ответила на Костин вопрос:
– Да нет, не Федька это. Лешак уже до его похорон был, и одежду с чучел всегда воровал. Не только у Евдокии.
– Хорошо, – удовлетворился ответом Костя.
Он записал приблизительную дату нападения на чучело с целью грабежа и перекинулся со своими вопросами на вторую старушку.
– Бабушка Пелагея, вы много рассказывали мне о Лешаке.
Может, вспомните еще что-нибудь? Какие-нибудь приметы, пристрастия, привычки?
– Да какие тут приметы? – пожала плечами Крестная Бабка, – я сама-то его не видела, а приметы леших – на всей Руси великой одинаковы.
– И все же?
– Когда он в человека обращается, то личину берет неприглядную, пострашнее, напугать чтобы.
– Личина человеческая, или зверская?
– Понятно, человеческая! Зверская бывает, когда он в зверя превращается. В медведя там или тетерева. Но и человеческую бывает трудно от зверской отличить. Старый, весь волосами, как шерстью заросший, оборванный, что бомж городской. И главная примета – левизна. Ты думаешь, почему его лешим прозвали?
– Потому, что он лесной?
– Потому, что левый. Левша то есть, левший. Хромал он?
– Откуда вы знаете? Говорили же, что ни разу его не видели.
