— Пора, друг, скорее! Скорее! Теперь только бы успеть.
Дрожа от волнения, я ползком настиг моего компаньона и выглянул на лежащую впереди за кустами поляну. Этого зрелища я никогда не забуду, сколько бы дней мне еще не предназначила судьба. Все так невероятно и фантастично, что трудно описать обычными словами. Кто знает, может быть, нам все-таки посчастливится выбраться отсюда живыми. Пройдут годы, я буду опять сидеть в гостиной моего любимого «Дикаря» и смотреть через окно на унылую, не вызывающую сомнений в ее реальности чопорную набережную Темзы… интересно, смогу ли я сам тогда поверить, что все, о чем идет речь сейчас, происходило на самом деле, а не являлось болезненной галлюцинацией. Именно поэтому я стремлюсь поскорее все записать так, как оно было, пока у меня есть надежный свидетель. Вот он лежит рядом на траве. Он подтвердит каждое мое слово.
Перед нами расстилалась обширная поляна в несколько сотен ярдов в длину. Ее поверхность обильно поросла травой и папоротником, вплоть до самой пропасти, которой поляна с одной стороны обрывалась. Окружали ее густые высокие деревья известных и неизвестных пород. В их ветвях на разной высоте, напоминая ловко оборудованные скворечники, были укреплены сооруженные из веток и листьев настоящие домики с отверстиями для входа. Город на ветвях, но живут в нем не птицы, а обезьянолюди. Их было множество. На ветках и в будках скопились, как можно было заключить по размерам, самки и детеныши. Они с любопытством взирали на ту же самую площадку, куда смотрели и мы с лордом Джоном. Сейчас здесь должен был разыграться очередной кровавый спектакль.
Поближе к обрыву находились около двухсот самцов. Многие из них были огромного роста и выглядели очень свирепо. Эту рыжешерстую команду несправедливо было бы назвать бесформенным стадом. Они стояли в ряд, соблюдая какой-то чуть ли не ранжирный порядок. Перед ними застыли, в ожидании казни, несколько низкорослых, но пропорционально сложенных индейцев, их желто-красная кожа сверкала в лучах тропического солнца, как полированная. В кучке краснокожих смертников выделялась долговязая аскетичная фигура белого человека. Его поза со сложенными на груди руками и бессильно опущенной головой выражала крайнее отчаяние. Это был профессор Саммерли. Вокруг несчастных пленников стояло несколько огромных обезьян-охранников, которые пристально наблюдали за тем, чтобы никто не пытался бежать. Немного правее от охраняемой группы у самого обрыва находились еще две фигуры. Если бы не чрезвычайная ситуация, то их можно было бы назвать комическими. Один из них был профессор Челленджер. С его плеч свисали оставшиеся от пиджака лохмотья, рубашка исчезла, борода смешалась с густыми волосами на груди, шляпа пропала, а разросшаяся за время путешествия шевелюра в полном беспорядке трепетала на ветру. Одного дня оказалось достаточно, чтобы превратить высший продукт европейской цивилизации в южноамериканского дикаря. Рядом с ним стоял его теперешний господин, вождь племени обезьянолюдей. Действительно, как сказал лорд Джон, представлял точную копию нашего профессора, за исключением цвета волос. В отличие от жгучего с проседью брюнета-европейца обезьяна-вожак был огненно-рыжей масти. Такая же коренастая фигура, те же огромные плечи, так же свешенные немного впереди корпуса руки, такая же густая широкая борода, сплетенная с мохнатой порослью на выгнутой колесом груди. Отличался только лоб. Покатый, приплюснутый череп обезьяны разительно контрастировал с вертикальной линией лобных костей Homo sapiens. Во всем остальном звериный король представлял великолепную пародию на нашего ученого. Все это долго описывать. Но, увидев их, я ухватил сходство в одно мгновение, и тут же мое внимание переключилось на драматические события, которые разыгрались в следующую минуту. Две здоровых обезьяны выбрали из группы одного индейца и поволокли к обрыву. Вожак, подняв лапу, дал сигнал. Звери вдвоем схватили человека, один за руки, другой за ноги и, три аза раскачав его взад-вперед, швырнули в пропасть. Они сделали это с такой силой, что бедняга прежде, чем полететь вниз, успел в воздухе описать огромную дугу. Когда он исчез из поля зрения, вся толпа обезьян бросилась к краю обрыва и на несколько секунд замерла в молчаливом восторге. Потом атмосфера заполнилась дикими криками их ликования. Они подпрыгивали, высоко взметая над головой мохнатые руки с длинными как грабли пальцами, визжали, стонали, на радостях тузили друг друга кулаками, потом понемногу угомонились и опять выстроились в шеренгу, ожидая команды для броска новой жертвы. Ею оказался профессор Саммерли. Два чудовища схватили его за руки и грубо потащили к краю площадки. Он пытался отбиваться, при этом походил на слабого цыпленка, которого тянут из клетки, чтобы перерезать горло. Челленджер, повернувшись к своему двойнику, неистово жестикулируя, взывал, упрашивал, заклинал того пощадить его товарища. Но вожак казался неумолимым. Грубо оттолкнув профессора, он совсем по-человечески отрицательно помотал головой, — и это оказалось последним сознательным жестом в его жизни. Грянул выстрел из винтовки лорда Джона, и убитый наповал обезьяний король грохнулся наземь.
— Стреляй! Стреляй! — прокричал лорд Рокстон. — Бей прямо в толпу! В скопище! Шмаляй, дружок, не жалей ни их ни патронов. Бей без остановки!
В душе самых заурядных людей порой открываются невиданные глубины. Я всегда помнил себя как человека мягкосердного, незлобивого, способного расчувствоваться при виде раненого кролика. Но в ту секунду во мне проснулся кровожадный зверь. Я стрелял, стрелял из всех винтовок. Выбрасывал пустые гильзы, задвигал в затвор патроны и опять стрелял, как полоумный, радуясь каждому обезьяньему трупу. Наверное со стороны я сам сейчас походил на обезьян, ликующих над падающей в пропасть жертвой. Вдвоем с Рокстоном, управляя четырьмя винтовками, мы в считанные минуты опустошили ряды обезьян и посеяли тишину. Оба охранника, приставленных к Саммерли, валялись убитыми, а он на дрожащих ногах куда-то брел, словно пьяный, еще не сознавая, что пришло спасение. Оставшиеся в живых обезьяны, сбившись в кучу, в растерянности метались по поляне, спотыкаясь о трупы своих сородичей. Они не понимали, откуда и как на них внезапно обрушился ураган смерти. Повсюду стоял издаваемый ими непрерывный вой от боли и ужаса. Наконец, видимо, сообразив, что гибель настигает их на открытой местности, они врассыпную бросились с поляны и укрылись на деревьях, оставив на земле мертвых обезьян и кучку живых людей, недавно бывших их пленниками. Гибкий ум Челленджера быстро оценил ситуацию. Схватив за руку ошарашенного Саммерли, он потащил его в нашу сторону. Какие-то две из еще не успевших убежать обезьян попытались было их задержать, но тут же мешками повалились на землю, сраженные пулями лорда Джона. Тот действовал экономно. Ни одного патрона не пропадало напрасно. Мы вскочили из высокой травы, побежали навстречу товарищам и первым делом вручили им винтовки. Саммерли, однако, был не боец. От пережитого потрясения он едва держался на ногах. Тем временем немного опомнившиеся от паники обезьяны стали разбегаться по окрестным кустам, видимо, намереваясь отрезать нам путь к отступлению. Мы с Челленджером вели ослабевшего Саммерли, взяв с обоих сторон под руки, а лорд Джон прикрывал нас с тыла, посылая пули в злобные оскаленные морды, то тут, то там появлявшиеся из-за кустов. Обезьяны шли за нами еще около мили. Но потом, наконец, оценив наше военное превосходство и не желая больше подставляться под бьющие точно в цель пули, постепенно прекратили преследование. Когда мы добрались до лагеря и, напоследок оглянувшись, уже никого не увидели, то решили, что остались одни. Но вскоре выяснилось, что ошиблись. Едва мы успели забаррикадировать за собой вход в лагерь, пожать друг другу руки и в изнеможении вытянуться на теплых камнях рядом с прохладным родником, за оградой мелкой осторожной дробью затопали чьи-то ноги и раздались жалобные звуки, будто кто-то всхлипывал. Лорд Джон, схватив винтовку, быстро разобрал завал и выглянул наружу. Перед входом, распростершись ниц, на траве лежали четыре маленьких медно-оранжевых фигурки оставшихся в живых индейцев. Преодолевая свой страх перед нами, они в то же время просили у нас защиты. Один из них, выразительным жестом указывая на лес, хотел объяснить, как много там опасности. Потом он ползком продвинулся немного вперед и, охватив руками ногу лорда Джона, прижался к ней лицом.
