— Вот она, американская мелочность! — пренебрежительно фыркнул дрожащий от ужаса инкуб Колосков.
В комнате, где осталась рука, бушевал пожар. Через тайные ходы туда спешили царевичевы слуги с огнетушителями.
— Все это очень странно, — сказала Димка. — Она ведет себя не так, как раньше. Может, она настолько привыкает к одному хозяину, что выполняет только его желания? А всех остальных готова просто спалить на месте?
— Надо ее обезвредить, — решительно сказал Молдер. — Она пожароопасна.
— Господа, позвольте мне! — вызвался Чарли. — Я думаю, что найду с ней общий язык.
— Чарли, это опасно! Это может стоить тебе жизни! — заломила руки Скалли.
— Это мой гражданский долг, — скромно сказал гоминид. — Поднимите стену, пожалуйста.
И он исчез в полной пламени и дыма комнате.
А через минуту вернулся, держа в своих мощных ручищах скомканную бархатную скатерть. Скатерть отчаянно извивалась, дергалась и пыталась вырваться.
— Сопротивляется, — пояснил Чарли. — Еле успел. Она уже там окно распотрошила и выскочить собиралась. Резвая штучка.
Раздался треск рвущейся ткани. Рука по запястье высунулась из скатерти и вцепилась Чарли в бороду.
— Ай! — взвизгнул тот. — Хулиганка! Больно же!
— Ее нужно успокоить! — закричала Скалли. — Царевич, в твоей аптечке имеются шприц и ампулы с транквилизаторами?
— А? Не знаю! — Царевич кривился от боли — спина у него сильно пострадала. — Где там слуги мои верные, пес бы их побрал! Эй, кто-нибудь! Аптечку для миз Скалли, живо! Иначе мой меч — ваши головы с плеч!
— Какой твой меч, Филимон, опомнись, — простонал волк-богатырь. — У тебя его отродясь не было…
Пожар уже ликвидировали. Какой-то низкорослый, мрачного вида человечек с заплетенной в две косички бородой и зелеными очками на мясистом, баклажанного типа носу принес большую белую коробку с красным крестом на крышке. Шмыгнул носом: «Не надо ли еще чего, хозяин?» Получил ответ: «Приготовь для всех в парадной гостиной чаю с пряниками!» и ушел.
Скалли суетливо вскрыла аптечку, принялась в ней рыться, ворча себе под нос что-то сугубо медицинское. Наконец обнаружила одноразовый шприц и упаковку ампул, Прочитала на ампулах надпись, присвистнула: «Подсудное дело!», но в глазах ее загорелся огонь какой-то неправедной активности. Она профессионально набрала содержимое ампулы в шприц и вколола его в отчаянно
сопротивляющуюся руку.
— Что это было за лекарство, Скалли? — поинтересовался Молдер.
— Транквилизатор-нейролептик, производный от пентонала, — мрачно сказала Скалли. — Секретная разработка яйцеголовых из ЦРУ. Вот только как он оказался у гражданина Тридевятого царства?
— Мы там тоже не лаптем щи хлебаем, — как-то неопределенно выразился по этому поводу Филимон. Но никто всерьез и не озадачился, откуда в аптечке заколдованного царевича обретаются самоновейшие лекарственные препараты.
Все с волнением смотрели на руку.
Она сначала судорожно сжималась и дергалась, потом ее движения стали сонными, замедленными, и наконец она совсем успокоилась в объятиях гоминида.
— Вот теперь она точно спит, — заявил гоминид, водружая руку на небольшой столик. — Что будем делать?
— Я знаю, как нам нужно поступить! — заявил агент Молдер. — Мы с самого начала избрали неправильную тактику. Похитили артефакт, вместо того чтобы склонить к сотрудничеству его временного хозяина, то есть… э-э… Трифона Оглоедова.
— Опомнился, — презрительно бросил инкуб. — Все вы, америкашки, такие: сначала бомбите, а потом начинаете разговоры дипломатические вести.
— Клевета! — гордо ответствовал Молдер.
— Мистер Молдер прав в данном случае, — покачал головами Филимон. — Я просто повел себя как узурпатор — решил, что только мне одному должно принадлежать право осчастливиться. Думаю, нам нужно вернуться к Трифону и договориться с ним. Тем более что рука, кажется, к нему привязана всерьез… Людмила, что вы скажете?
Димка молчала.
— Людмила?
— А? Да, это будет правильно, только…
— Что?
Людмила замялась:
— Мне кажется… Это не та рука.
— То есть?
— Это не Да. Не та рука, которая была у Трифона в квартире.
— Почему вы так думаете? — удивился инкуб.
— Потому что Да была рукой правой. А эта рука-левая, — спокойно заявила Димка. — Я помню.
— Но это абсурд! — воскликнул инкуб Колосков. — Насколько мне известна легенда о руке, этот артефакт существует в единственном экземпляре. Она уникальна!
— Но это не значит, что ее нельзя подделать, — сказал гоминид и сам пришел в изумление от своей догадки.
— Но… — потрясенно протянул царевич Филимон. — Кто мог пойти на такое непотребство?
— Ищите, кому это выгодно! — заявила Скалли. — Первый принцип любого детективного расследования. У вас, царевич, имеются враги?
— У кого ж их нет! — печально щелкнул клешней царевич.
— Припомните их и подумайте, кто мог бы изготовить поддельный артефакт и столь искусно подменить его. И кстати, когда именно произошла подмена?
— На квартире Трифона — исключено, — твердо заявил инкуб. — Вы похитили нас в мгновение ока. К тому же, кроме меня и Людмилы, в квартире на тот момент никого не было. Чужого я бы почувствовал…
— Значит, — торжественно изрекла Скалли, — руку подменили уже здесь. В вашей резиденции, дорогой царевич.
— Что-о? — взвыл тот. — Эй, слуги мои верные…
— Тихо! — прикрикнул на царевича Молдер. — Если хотите выяснить, кто из ваших слуг предатель, делайте вид, что вам до сих пор ничего неизвестно о подделке. Созовите их всех под каким-нибудь невинным предлогом. Мне думается, что тот, кто замешан в этом деле, уже улепетывает отсюда с настоящей рукой! И бежит он не куда глаза глядят, а к своему работодателю, к тому, кто изготовил фальшивку и кому нужна настоящая рука!
— Верно! — замогильным голосом отозвался Филимон. — О горе мне, горе! Оле мне, кривоумному! Оле мне, жестоковыйному!
— Не огорчайтесь, — коснулась Скалли суставчатой лапы царевича. — Все еще поправимо. Сколько у вас здесь персонала?
Царевич сосредоточенно начал считать, при этом его птичья голова начала пререкаться с бычьей и обвинять ту в недостатке памяти. Наконец Филимон объявил:
— Ровно дюжина.
— Зовите всех сюда, и немедленно!
Царевич клацнул клешнями и возопил:
— Слуги мои верные! Придите пред очи мои все до единого!
…Когда перед царевичем нарисовался нестройный ряд из одиннадцати человек, Скалли шепнула Молдеру:
— Так я и знала!
