— А с ней?
— Отпустите.
Острия копий отодвинулись от астронавтки и она наконец-то сделала вздох.
— Послушайте, Саманта, — обратилась к ней княжна. — Вы играете с чернью в какие-то выборы и правители, вот и играйте. И не мешайте остальному городу нормально жить.
— Тираны! — гордо вскинув подбородок, выкрикнула женщина.
— Я вас больше не задерживаю, Саманта, — сообщила Ямисса и отвернулась.
* * *
— Это последний, — сообщил Лазун, когда они перешли под следующий шатер. — Нам его еще на полдня хватит.
— В общем, еще поживем, — кивнул Найл, наслаждаясь еще свежим, не спертым воздухом. — Я для нас последним самый дальний оставил, — признал болотный житель. — Когда начинаешь задыхаться, часто от страха совершаешь не те поступки. Я не хочу достаться акулам. С детства боюсь их зубов. Не хочу. А из этого купола до дорожных в сторону Чернуна нам не донырнуть. Поэтому мы к акулам точно не попадем.
— Во всяком случае, живыми, — добавил правитель.
— Да, — согласился паук.
— Слушай, Лазун, — внезапно поинтересовался Найл. — А какая, собственно, разница: через два часа умереть, или через десять?
— Колодец может открыться.
— Перестань, — поежился от холода правитель. — Ты ведь сам в это не веришь.
— Но шанс все-таки есть. Так бывает: совсем считаешь себя мертвым, и вдруг — колодец. Нужно надеяться.
— Нужно не надеяться. Нужно этот колодец сделать. Самим.
— Никто и никогда не делал колодцы сам.
— Кто-то должен стать первым. Подумай, Лазун. Над нами всего пара метров мусора. Неужели мы не сможем пробить эту прослойку?!
— А что для этого нужно?
— Ты и сам знаешь, Лазун. Нужно двигаться. Много и активно. И весь оставшийся воздух у нас закончится за пару часов.
— Но если ничего не получится, мы умрем.
— Да. А ты что, рассчитывал жить вечно?
Всплыв к поверхности, Найл сначала попытался просто попытался пробиться сквозь рыхлую массу, но у него, естественно ничего не получилось.
Тогда правитель, сделав глубокий вдох из паучьей шкуры, выдернул меч, и принялся со всей силы тыкать им вверх, разрыхляя свалявшиеся водоросли.
Длинный клинок входил легко, почти без сопротивления. Найл несколько раз проворачивал его, раскачивал из стороны в сторону, дергал водоросли к себе, расталкивал их в стороны, «разрывая» слой грязи снизу, из-под воды. Водоросли всплывали снова, норовя забраться в проделанное с таким трудом отверстие, но правителю удавалось запускать в изрядно распотрошенный слой сперва руки до самых плеч, а потом и голову.
Пожалуй, происходи подобное на земле, в каком-нибудь лесочке — он уже давно бы задохнулся в густой грязи. Но здесь он так и так не имел возможности дышать, и регулярно делал рывки вниз, к Лазуну, засовывая нос в воздушный слой на его теле.
На спуски вниз, в купол, Найл терять времени не хотел, и «дыхание» ему возил восьмилапый напарник. Он же после коротких «передышек» подталкивал правителя под ноги, помогая пробиться в грязевой колодец.
Дышать становилось все труднее, и иногда у Посланника даже появлялось желание бросить все, и расслабиться, встретить смерть в покое, а не в муках.
Но тогда получилось бы, что все его старания напрасны, а отнятые у жизни несколько последних часов утеряны не только безвозвратно, но и без малейшей пользы.
— Скорее, — начал молить паук, ощущающий нехватку воздуха.
— Еще немного! — Иногда Найлу начинало казаться, что сопротивление слоя ослабевает, что меч не встречает препятствия, но темная жижа продолжала застилать лицо. — А ну, толкни меня снизу! Ударь со всей силы по ногам!
Правитель напряг мышцы, вытянул руки вверх и, получив мощный удар по пяткам, подскочил не меньше, чем на полметра. Ничего, кроме грязи увидеть он не смог, но рукам показалось неожиданно тепло.
Найл развел руки в стороны, сделал резкий рывок — и оказался на поверхности!
Несколько глотков свежего чистого воздуха опьянили, но расслабляться было еще слишком рано.
— Держись! — крикнул Посланник Богини вниз. — Иди в купол и береги силы!
Он принялся старательно расширять получившийся лаз — рыхлить слой водорослей вокруг, вытаскивать их на поверхность и расталкивать в стороны, оскребать «глубинные» стенки, со всей силы пиная их ногами, и вытаскивать, вытаскивать на поверхность все новые и новые пригоршни мусора. Узкий тоннель, через который смог протиснуться человек никоим образом не смог бы пропустить через себя паука с их более широким телом и расставленными по сторонам лапами.
— Еще, еще немного, — уговаривал сам себя правитель, однако количество грязи, нитей, черной перегнившей листвы все не уменьшалось.
— Я умираю, — пришел снизу слабый призыв.
— Плыви! Плыви сюда! — Найл вытянул руки над головой и солдатиком ушел вниз. Опускаться под воду вниз ногами оказалось не так просто, и когда человек извернулся под «крышей» лицом вниз, болотный житель был уже здесь.
— Разворачивайся! Дай мне паутину со своего брюшка. Выпусти еще, мне метра три понадобится. Вытяни вперед и расслабь лапы. Тащить буду брюхом вверх. Жди!
С кончиком паутины, прилепленном к руке, правитель рванулся сквозь мутный, но уже не очень плотный коктейль грязи и наконец-то выскочил под солнечные лучи. С облегчением перевел дух — задерживать дыхание так долго ему еще ни разу не удавалось. Потом, помогая себе ногами и загребая руками, выбрался на поверхность болотной топи. Под весом лежащего тела плавучий слой поддался, зачавкала проступившая вода — но глубже пяти-десяти сантиметров он не погрузился. Найл потянул к себе паутину. Поначалу она шла легко, потом движение стало труднее, а потом и вовсе застопорилось.
Найл понимал — паук в самой сердцевине лаза, необходимо выиграть всего лишь каких-то метр, полтора, но его сил просто не хватало. Посланник Богини закрутил головой, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь приспособление — палку, рычаг. Хоть что-нибудь!
Счет шел на минуты, от которых зависела жизнь товарища. Но в его распоряжении не имелось никаких инструментов, кроме себя самого.
Правитель подтянул свободный кусок паутины, несколько раз обернул вокруг своей груди, потом приподнялся и изо всех сил откинулся назад.
Кожу обожгло острой болью, водоросли под ногами просели, однако паутина вытянулась на несколько десятков сантиметров.
Воодушевленный удачей, Найл снова собрался силами и еще раз резко отбросил свое тело, натягивая белую тонкую, но прочную нить. Опять боль, несколько десятков сантиметров паутины. Намотанные на груди витки начали потихоньку краснеть.
