— Поймали?… — перебил его Фланго.
— Нет, господин генерал. Но мы, кажется, напали на его след. Из опроса постовых полицейских установлено, что машина, окрашенная алюминиевой краской, без номерного знака, прошла за город в северном направлении, но ни через одно ближайшее к столице село не проходила. Скорее всего Орли со своей сообщницей скрываются где-то вблизи столицы.
— Переверните вверх дном всю столицу и ее пригороды, а если будет надо, то и всю страну, но Орли приведите ко мне. Понятно вам это?… — звенящим голосом сказал Фланго.
— Понятно.
— А теперь расскажите мне толком, что произошло у горы Колло, — уже спокойно сказал Фланго.
— Из всего конвоя, сопровождавшего Орли к горе Колло, спасся один лишь начальник конвоя, капитан полиции Передриго Скоппец, — начал Танголико. — Он утверждает, что полицейские были контужены какими-то лучами, исходившими из аппарата, укрепленного на крыше белой машины…
— Откуда взялась эта машина? — с удивлением спросил Фланго.
— Орли должен был передать Штуку всю свою аппаратуру, которую его сообщники доставили на этой белой машине к горе Колло.
— Сообщники?…
— Там не было никого, кроме одной девушки. Очевидно, это была дочь Кордато.
— Ах, эта?…
Фланго вспомнил красивую девушку, чью фотографию он видел в деле № 808.
— Они усадили Штука в свою машину, а затем в их аппарате зажегся какой-то свет, и полицейские мгновенно были контужены. Штук, наверное, потом был выброшен злоумышленниками из машины. Капитан Скоппец утверждает, что при нем Штук еще сидел в машине и приказывал ему и танкисту удалиться в город.
— Дурак и трус! — презрительно сказал Фланго.
— Он оказался в безвыходном положении, господин генерал.
— А танкист?
— Скоппец приказал ему держать белую машину под дулом пулемета, а сам отправился в город за помощью…
— Убежал? — угрюмо спросил Фланго.
— Он один ничего не мог сделать, господин генерал, — не совсем твердо ответил Танголико.
— Арестуйте и отдайте под суд. Так что же танкист?
— Танкетка отошла подальше от белой машины, и лучи ее не достали. Но, когда мы прибыли на место происшествия, танкист Хортис был найден обгоревшим в своей танкетке. Они как-то умудрились поджечь танкетку…
— Один безоружный каторжник и девчонка?… — с недоверием спросил Фланго.
— Все это кажется невероятным, но приходится этому верить. Медицинская экспертиза никак не может установить истинных причин катастрофы. Есть предположение, что полицейские были поражены током высокого напряжения.
— Еще не легче! Откуда там взялся ток? — спросил Фланго.
— Электротехники говорят, что ток можно пропустить по воздуху, господин генерал. Думаю, что в этом и заключается тайна действия загадочного аппарата Орли, — неуверенно ответил Танголико.
— Откуда взялся этот аппарат?
— Орли еще при мне говорил со Штуком о каком-то своем аппарате. Думаю, что в этом и заключался его преступный план. Ему нужно было только добраться до своего аппарата и пустить его в ход… — с виноватым видом сказал Танголико.
— И вы сделали все, чтобы он осуществил свой план!
— Без вашей санкции мы в этом деле не сделали ни одного шага, — покорно, но не без тайного злорадства ответил Танголико.
Фланго рассвирепел:
— Что Вы предприняли, чтобы предотвратить распространение слухов об этом скандальном деле? — грозно спросил он.
— Еще утром я приказал оцепить весь район горы Колло двойной цепью охранных отрядов и немедленно убрать полицейских, грузовик, мотоциклы и танкетку, — рапортовал Танголико. — Лучшим своим следователям я поручил произвести строжайшее расследование этого дела. Капитан Скоппец изолирован…
— Разошлите по городу возможно больше агентов тайной полиции. Арестовывайте каждого, кто хоть слово молвит об этом деле. Установите наблюдение за телефонными переговорами. Газетам запретите даже намекать на это происшествие. Прочешите массовыми облавами всю столицу и ее пригороды… — словно читая приказ, единым духом выпалил Фланго.
— Слушаю, господин генерал, — склонив голову, сказал Танголико.
— А относительно Орли… — в голосе Фланго зазвучали грозные нотки… вы его упустили, вы его должны и найти…
— Слушаю, господин генерал, — упавшим голосом произнес Танголико.
— Если завтра до двенадцати часов дня вы не доставите мне его живым или мертвым вместе с его бесовским аппаратом… Фланго сделал паузу, явно наслаждаясь ужасом Танголико, и продолжал: — я пошлю вас в горы узнать, как поживает Антонио Гартон…
Танголико помертвел: «В горы!..». Этого он боялся пуще смерти…
* * *
Уже через час после объявления военного положения столица напоминала военный лагерь. На улицах появились многочисленные патрули, сновали полицейские-мотоциклисты. На перекрестках главных улиц стояли пулеметы, а подле фабрик и заводов даже минометы и танки. Над городом то и дело пролетали и кружились самолеты.
После семи часов вечера все кино, кафе и рестораны были закрыты. Готовые к утреннему выпуску газеты были задержаны.
Тем не менее, с наступлением темноты, на окраине города в одной из конспиративных квартир собрался на экстренное совещание центральный комитет организации «Свободная родина», всего шесть человек. Четыре члена комитета, в том числе и его председатель, были простыми рабочими, один — инженером; студентка Анна Миранда, известная в организации под именем «Золотой Анны», являлась членом комитета и возглавляла одну из боевых групп организации.
Совещание открыл председатель комитета молодой широкоплечий мужчина с черными юношескими глазами и совершенно седой головой… Это был Мигель Арвидо — слесарь водопроводной станции. Он говорил неторопливо и сжато:
— Друзья, вчера в Браселонге и в столице произошли чрезвычайные события. Наша агитация за мир, за изгнание иностранных монополистов, хозяйничающих в нашей стране, как в своей колонии, дает уже живые всходы. Вы, наверное, знаете, что полк «Басканья», предназначенный для отправки на усмирение народного восстания в Тарокко, отказался погрузиться на пароход и полным ходом на своих машинах, прихватив танки и зенитки, ушел в горы. К «Басканье» примкнуло и несколько самолетов, посланных бомбить лагерь мира в горах… Послышались возгласы:
— Молодцы!..
— Золотые парни!
— Самое замечательное то, что одним из руководителей восставшего полка является священник, — продолжал Арвидо.
— Ого! Ай да поп!
— Честным человеком может быть всякий, у кого есть совесть, товарищи!
