Русский нигилизм, имея в основном происхождение европейское, отчасти обусловлен и российской действительностью. Это видно хотя бы из вопроса Раскольникова: кому жить — Соне или лужиным?
Достоевский считает, что нигилизм сыграл в определенном смысле и положительную роль. Он показал тупиковый путь развития. И служит маяком для человечества: сюда идти нельзя.
По Достоевскому, это поняли и некоторые либералы, нигилизму способствовавшие. «Мы вовсе, вовсе не к тому стремились; я ничего не понимаю. Я перестал понимать! Да понимаешь ли ты, кричу ему, понимаешь ли, что если у вас гильотина на первом плане и с таким восторгом, то это единственно потому, что рубить головы всего легче, а иметь идею всего труднее» (10, 172]. Это говорит либерал Верховенский о своем сыне, «проповеднике подлости» нигилисте Верховенском.
Достоевский не считает, что от либерализма есть только один путь — к нигилизму. Либерал Верховенский оказал свое влияние не только на сына, но и на Шатова и Ставрогина, пути которых иные.
Таков нигилизм как составная часть европеизма, имеющий общее с другими частями — забытие человека, его духовности.
Нередко, касаясь проблемы нигилизма, говорят, что Достоевский опошлял социализм, клеветал на того-то, того-то и того-то. Упор делается на прототипы. Это важно, но лишь по первому кругу. Тут возможны ошибки Достоевского. По второму же кругу он изображает определенное социальное явление, дает ему негативную оценку. Не следует его упрекать за то, что он отразил не все явление, отразил не лучшую его часть. Выбор темы — дело самого художника. Будем оценивать изображенное. А отношение к тем нигилистам, которых он изобразил, у него правильное. Теми методами, которые он осудил, гармонию в обществе не создашь.- Это наглядно демонстрирует современный экстремизм, как правого, так и левого уголка. А он-то и изображен и отвергнут писателем. Обвиняющим Достоевского в клевете на социализм я могу поставить такие вопросы: а сами-то вы готовы на сто миллионов голов? А солидарны вы с изображенными Достоевским «бесами»? А одобряете вы лжеценности, «бесами» проповедуемые? Если нет, то за что же вы ругаете Достоевского? Если да, то диалог продолжать нет смысла. А отсюда делайте вывод, какой социализм и социализм ли отрицает в своем творчестве Достоевский. Я же могу предъявить претензии к Достоевскому лишь по первому кругу. Во времена Достоевского, видимо, имело большое значение, против кого персонально он выступает. Теперь же значение имеет лишь суть критики и критикуемого писателем.
Итак, Европа несет миру соответствующие природе западного человека буржуазность, католицизм, либерализм и нигилизм. Явления тесно связанные и имеющие нечто общее — забытие человека, его духовности, обоготворение материального. Католицизм при этом есть приспособление христианства к буржуазности, а нигилизм есть порождение буржуазности (материальные причины) и католицизма (духовные причины) при влиянии либерализма.
Сравнивая эти элементы европеизма между собою, Достоевский считает, что католицизм хуже нигилизма. Ибо последний просто «проповедует нуль», а первый — нечто лежащее ниже нуля: лжеценности, лже-Христа. Эта мысль проходит через «Дневник писателя», записные тетради, некоторые романы («Идиот»). Конечно, это сравнение «хуже — лучше» в пределах неприемлемого, в пределах бездуховности.
Европа, по Достоевскому, не решила никаких проблем. В обществе царят дух материальности и полная разъединенность. Перспективы проповедующей уют и неуютные способы его достижения Европы неутешительны. «Записные тетради» Достоевского полны предчувствия катастроф. Писатель предвидит для Европы «страшное потрясение и колоссальную революцию» [1895, 11, 175]. Опасается, что сроки близки — все это увидят современные ему дети. И делает очень выразительную запись: «Это начало конца. Конец мира идет. Конец столетия обнаружится таким потрясением, какого еще никогда не бывало» [ЛН, 83, 672].
Таким образом, по Достоевскому, Европа сама по себе, в силу саморазвития идет к концу, к краху. Но смысл существования Европы (а не только одного ее элемента — нигилизма) в предупреждении: осторожно, путь ложный, путь саморазрушения. Возможна лишь временная победа на этом пути. «Победят несомненно. В конце победа Христа» [ЛН, 77, 210]. Достоевский считает, что Европу ждет гибель, Россия же лишь переболеет. Но пока русские европейцы провозглашают европеизм за всеобщий путь развития. «Вот вся наша западническая партия говорит то же самое, что и Гамбетта: не миновать, дескать, общего пути, ибо все народы ... одинаковы» [ЛН, 83, 680].
За этот общий путь и выдается европейский. Исключающий «нравственный» подход к делу и абсолютизирующий подход «исторический». Все действия выводят из необходимости.
Мысль о двух этих подходах раскрывается в «Дневнике писателя» 1877 года. Исторический подход признает возможность братства лишь после ста миллионов голов: «...братство-де образуется потом, из пролетариев, а вы — вы сто миллионов обреченных к истреблению голов, и только. С вами покончено, для счастья человечества» [1895, 11, 67]. Подход нравственный — : без голов.
По Достоевскому, не верна мысль об одном-единственном пути для всего человечества. Европейский не единственный и не лучший. Достоевский называет три идеи в христианском мире, три пути этого мира. Католичество, протестантизм, православие.
Католическая идея выродилась в социализм и господствует во Франции. Каковы ее перспективы, об этом уже много здесь говорилось.
Протестантская идея. Она — в Германии. Это протест против стремления Рима владеть миром и человеком. Эта идея жива протестом. Своего слова в ней нет. Намертво привязана к католицизму. Умрет католицизм, не будет и протестантизма, ибо «вера эта есть протестующая и лишь отрицательная» [1895, 11, 7].
Православная идея — в России. Ее стараются не замечать. Но лишь она способна повлиять на мир решительно. У этой идеи будущее и победа над двумя другими.
Гибельному пути Европы противопоставляется способный к жизни путь России.
Россию пока не знают. Представление о ней примитивное. Видят «в лице России лишь спящее гадкое пьяное существо, протянувшееся от Финских хладных скал до пламенной Колхиды, с колоссальным штофом в руках» [1895, 11, 39]. Считают, что все положительное в России занесено с Запада. Меряют Россию «своим аршином», не понимая, что «одна из главнейших наших особенностей именно та, что мы не европейцы, а они и не могут мерить иначе, как на свой аршин» [1895, 9, 11]. Пытаются подойти к России со своими мерками. Ищут прогресс в материальной области, считая, что там и лежит критерий прогресса. Достоевский говорит: «Не туда смотрите». Россия — носитель нового духа. Не понимают.
