— Как?!
— Извини, Мириам. Именно так.
Я бессильно прислонился к стене, старик, который может заняться своими делами. Все закончится, как сказал Абрахам. Предстоящие минуты вряд ли будут приятными, но в помощи мальчик явно не нуждался.
— Если увидишь Билла, можешь с таким же успехом передать это и ему. Я не вернусь туда, Мириам, и больше не стану встречаться ни с кем из них.
Не думаю, что Мириам была готова к чему-либо подобному. Она явилась, рассчитывая найти смущенного, легко поддающегося нажиму мальчика. Она уставилась на свои руки, покраснела, побледнела. Она изо всех сил стремилась скрыть предчувствие поражения и растущую панику, которая, я чувствовал, была мало связана с ее отношением е Абрахаму. После нескольких фальстартов она сказала ласково:
Эйб, на свете существует еще и такая вещь как верность.
Или ты не знаешь?
Абрахам кивнул:
— Да, они будут думать обо мне как о мерзавце. И Билл, и мистер Николас, и остальные. Все в порядке. Я и сам думаю так, но свою верность я подарил тому, кому — и я должен был бы знать это — она гораздо нужнее. Я не вернусь к ним, Мириам.
— Существуют и другие верности, мисс Дэйн,— сказала Шэрон.— Вашего лидера Джозефа Макса я бы тоже назвала неверным по отношению к своим парням.
Я не думал, что Мириам сможет долго делать вид, будто не замечает Шэрон. Но надо отдать ей должное — она старалась. Она посмотрела на Абрахама, потом на кольцо на своей левой руке и прошептал:
— И даже ко мне ты не вернешься?
— Люди меняются,— сказала Шэрон.
Но и после этой реплики Мириам не взглянула на нее. Зато заговорил Абрахам, и его слова казались ответом на реплику Шэрон.
— Доктор Ходдинг был уже сломлен, когда партия купила его,— сказал Абрахам.— Не так ли, Мириам? Больной, сбежавший от действительности в пьяный бред, потому что даже та работа, которую он выполнял в "Фонде Уэльса", пугала его, пугала несмотря ни на что. Скажи мне, Мириам: почему организация, которой полагалось быть открыто зарегистрированной политической партией, субсидировала работы по изобретению нового заболевания?
— Ложь! Это невозможно, Эйб!
— Это то, что случилось.— Абрахам покачал головой. Боль плескалась в глубоких тенях его глаз, боль и, может быть, намек на сомнение.— Ты же была там, на крыше, Мириам. Ты же сама сказала мне однажды, что в партии не случается ничего, о чем бы тебе не становилось известно.
— Ты не понял. Мы не знали, что Ходдинг был...
— Не знали!
— Да, не знали. Он... Я могла бы сказать тебе... Ладно, я скажу, хотя и не имею на это права.
Шэрон вдруг посмотрела не свою свободную руку и обнаружила, что та сжата в кулак. Шэрон осторожно расслабила ее и проговорила:
— Да-да, скажите.
Мириам по-прежнему ухитрялась не замечать ее.
— Эйб! Макс только сейчас понял, кем в действительности был Ходдинг, только сегодня утром. Именно поэтому ты должен вернуться. Николас говорит, ты оставался с Ходдингом тет-а-тет, слышал что-то из его бреда. Макс должен повидаться с тобой, услышать все прямо от тебя... Мне кажется, ты очень многим нам обязан. А Билл Келлер болен, Эйб. Он потерял самообладание. Мы все спали, никто из нас, а Билл болен, он не владеет собой, не перестает спрашивать о тебе...
Она так же хорошо, как и я, видела, что он заколебался. Но, по-видимому, она не видела руки Шэрон, а рука говорила больше, чем я мог бы сказать любыми словами.
— Но Билл же никогда не болел...
— Тем не менее он болен! Я как раз пришла от него. О, Эйб, он же так много сделал для тебя... Да никто и не просит тебя браться за какую-нибудь партийную работу. Просто приди и повидайся с ним, поговори. В конце концов он никогда раньше не просил тебя ни о какой помощи...
— Мириам, если он болен, ему вряд ли поможет встреча со мной, поскольку я отверг те идеи, в которые он верит. И ты не сказала мне, что вы собираетесь делать. Что сейчас с доктором Ходдингом?
— Это слишком грязная штука, чтобы рассказывать о ней.— Когда Мириам требовалось благородство, оно было тут как тут.— Не думаю, что твоя нынешняя компания пошла тебе на пользу, Эйб. Ты не возражаешь, если я выражусь подобным образом?.. Ходдинг таков, каким он был всегда, только мы не знали об этом. Ладно, слушай. Тебе вряд ли понравится, а может быть, ты даже не поверишь тому, что мы в конце концов вытянули из этого жалкого сумасшедшего старика...
— А методы? — сказала Шэрон, не обращаясь ни к кому персонально.
Мириам наконец соизволила заметить ее:
— Прошу прощения?
— Интересно, какие методы были применены для получения информации от жалкого сумасшедшего старика?
Конечно, это была война, и Шэрон выбрала такой момент, когда небольшой толчок вполне мог бы вызвать у Мириам истерику. Но не сработало. Мириам, уставившись на нее, прошипела что-то и вновь обратилась к Абрахаму:
— Эйб, если ты способен отвлечь свои мысли от твоих так называемых друзей, слушай... Мы не сделали ничего, что бы не было оправдано крайней необходимостью. Таких людей как Ходдинг не удержишь руками, одетыми в белые перчатки. Я постараюсь рассказать тебе, что он из себя представляет. Мы выяснили... — Голос ее окреп.— Не имеет значения, каким образом... У тебя есть эта слабость, мягкий характер... В любом случае, это не имеет значения. Эйб, последние три года Ходдинг был платным агентом Китая.
Думаю, я рассмеялся. Абрахам — нет.
— Он использовал наши американские возможности,— продолжала Мириам,— чтобы изобрести кое-что для использования в Азии. И дурачил нас своими разговорами о теоретических исследованиях, об исследованиях, которые могли бы иметь гуманитарные цели... Естественно, Макс пошел на это... Макс думал, что Ходдинг работает над ви... ви...
Абрахам стал белым, как мел. Думаю, он тоже понял ее заикание. Он спросил:
— Это будет передано в прессу?
— Конечно! — крикнула Мириам, и это был первый признак надвигающейся истерики.— Конечно, как только будем готовы.
Шэрон оторвала взгляд от своих маленьких, одетых в носки ног и мягко опустила их не пол. Она хотела было что-то сказать, но Абрахам остановил ее.
— И все, что вам теперь надо, это письменное признание, полученное от Ходдинга? — спросил он.— Не так ли?
— У нас оно уже есть,— поспешно выпалила Мириам.
— Тогда вам не нужен я. Мириам, это очевидно.
С наигранным утомлением она сжала лоб рукой:
— Все-таки ты не понимаешь. Как избалованный ребенок. Да еще с новенькой игрушкой.— С тем же наигранным утомлением она обследовала взглядом Шэрон и равнодушно поинтересовалась: — Кстати, кто вы? Или мне не позволено спрашивать?
— Член Федералистской партии.
— А-а, из этих? Я могла бы и догадаться. Да еще этот дешевый неуклюжий шпик!..— Она смерила меня взглядом с головы до ног.— Сколько вы ему платите, могу я поинтересоваться? Впрочем, неважно. Ну, мисс... мисс...
