— Не вопрос, как скажешь, — я ответила быстро, но глупо. Совсем забыла, что он воспринимает слова в их буквальном смысле.
— Я не задал вопрос? — недоумевал мой друг.
— Я просто хотела сказать, что мы согласны, — объясняя, я взглянула на Сережу, ища его поддержки. — Действуй, как считаешь нужным.
Сережа согласно закивал, чем привел Салатовенького в немалое удивление:
— Человек Сергей! У тебя нарушились какие-то функции организма? — озабоченно спросил он, а по яркой поверхности пробежала темная полоска.
Сережа был застигнут врасплох этим вопросом и не мог сообразить, что от него хотят.
— Это он про твое кивание, — сказала я ему на самой малой мощности.
— Со мной все в порядке, просто такое движение у нас, людей, означает согласие, — смущаясь, объяснял Сережа.
Выстрелив вверх фонтанчик искр, Салатовенький величаво выплыл из помещения. Мы последовали за ним.
Сопровождаемые мелодичным хрустальным перезвоном, мы шли по городу. Поскольку с Сережиными глазами уже было все в порядке, он вертел головой во все стороны и поминутно теребил меня за руку.
— Ух ты! Ты только посмотри! Вот это да! С ума сойти можно, как красиво! Нет, только взгляни! — Сережа шумно выражал свой восторг, используя почти исключительно междометия и прилагательные в превосходных степенях. Я его прекрасно понимала. То, что предстало нашим глазам, было олицетворением могучего разума и высочайшей гармонии.
Наконец, мы были у цели. Салатовенький привел нас к зданию таких гигантских размеров, что его можно было сравнить лишь с хранителями жизни. Причудливое переплетение каких-то труб, переходящих в шары или сглаженные кубы, устремлялось ввысь в виде гигантской пирамиды, переливающейся всеми оттенками синего, от небесно-голубого до ультрамаринового. Сверху пирамиду увенчивал аквамариновый конус, от острия которого распространялось разноцветное сияние. Все сооружение имело множество отверстий на разной высоте, в которые постоянно влетали обитатели города, словно пчелы в улей.
Ведомые нашим спутником, мы попали вовнутрь через одно из таких отверстий и, проплыв по причудливым сапфировым коридорам, оказались в огромном зале размером с городскую площадь. Кругом было видимо-невидимо сверкающих разноцветных существ, которые устроились как бы амфитеатром перед нами. Казалось, сюда упала радуга и разбилась на кусочки.
— Займите место, — пригласил Салатовенький.
— Как это? — спросил Сережа.
— Просто садись, да и все.
— А если плюхнусь?
— Не плюхнешься.
— А если все-таки шлепнусь?
— Значит, шлепнешься.
Сережа посмотрел на меня уничтожающим взглядом и осторожно стал опускаться. Под ним тут же образовалось кресло. Не плюхнулся. Я тоже «заняла место» рядом с ним, а справа от меня пристроился Салатовенький. Немного поодаль правее него расположились еще несколько шаров, среди которых я узнала Лимончика. Разумеется, не «в лицо», а по его приветствию, обращенному ко мне. Я разглядывала зал, вертя головой во все стороны. Тут и там по стенам пробегали серебристые блики и активизировались коммуникационные каналы. Такое огромное количество народа! Странно, я уже воспринимала их всех не как какое-то чудо природы, странное и непонятное, а как обыкновенных людей. Сколько их! Тысячи, десятки тысяч! И все собрались для того, чтобы пообщаться с нами, двумя самыми обыкновенными представителями рода человеческого. Я чувствовала себя как минимум телезвездой в популярном шоу.
В последний момент я вспомнила кое-что важное и «шепотом» обратилась к Сереже:
— Когда будешь отвечать на вопросы, постарайся как можно более четко формулировать свои мысли. Они слишком буквально все понимают, как бы не попасть впросак!
В этот момент один из сидящих в «президиуме», огромный шар пурпурного цвета, вдруг приподнялся над остальными, поскольку ножка его кресла выдвинулась почти на метр. Ага, это у них, наверное, аналог выхода на трибуну к микрофону, сообразила я.
— Приветствую вас, люди, от имени всех присутствующих здесь мыслителей и исследователей, а также находящихся в контакте с помощью коммуникационных каналов! Время вашего пребывания в нашей проекции Мира, по предварительным оценкам наших специалистов, ограничено промежутком, составляющим эквивалент одного периода обращения вашей планеты вокруг ее оси. По этой причине кажется целесообразным провести обмен знаниями и информацией в максимально насыщенном режиме. Право первого получения информации предоставляется исследователям пространственных перемещений, поскольку, обретя необходимые данные, они смогут более точно установить как время существования туннеля, так и новые возможности, открытые перемещением человека Елены.
Тут ножка его кресла приобрела обычную длину, а Лимончик, наоборот, резко вознесся над окружающими. Ага, значит, слово предоставляется моему старому знакомому.
— Приветствую вас, человек Елена и человек Сергей!
— Здравствуй, — ответила я, услышав и Сережин ответ.
Кстати, откуда он знает его имя? А, ну да, Салатовенький же еще в тот раз говорил, что информация, сообщенная одному из них, тут же становится достоянием всех. Ой, что у меня с мозгами? Уже сама себе думать начинаю так, как они выражаются, холера ясная! Меж тем Лимончик продолжал:
— Человек Елена! Меня крайне интересуют все факты и обстоятельства твоего возвращения в родной мир. Эта информация чрезвычайно ценна для наших специалистов!
— Но я … Я просто руководствовалась твоими инструкциями и сама толком не поняла, как все получилось. Я ведь совсем не специалист! — я немного растерялась.
— В настоящий момент уровень твоей квалификации в пространственных перемещениях не имеет никакого значения, — как всегда, он говорил достаточно жестко. — Нам для анализа необходимо как можно больше фактов, которые ты можешь сообщить. Впоследствии из них будет отобрана наиболее ценная информация. Это существенно упрощает твою задачу, поскольку ты можешь передавать абсолютно всю информацию — события, факты, ощущения — без предварительного анализа.
Ладно, всю так всю, как скажешь, товарищ начальник, подумала я сама себе тихонечко. И стала рассказывать. Оперировать образами и эмоциями было намного легче, чем словами, и я старалась не упустить буквально ничего. Рассказала обо всем: и о том, как меня крутило и плющило, и как я прорывалась из последних сил, и как я ныряла в себя саму. Пожалуй, намеренно упустила только то, к каким последствиям для Барбосса привели мои перемещения. Особенно его заинтересовало два факта: во-первых, что в моем распоряжении оказалось несколько больше времени, чем он рассчитывал, и во-вторых, что моя энергетическая структура, блындавшаяся бестелесно сама по себе, перемещалась и ощущала значительно быстрее, чем обычные люди.
