Вот с какой целью приближается самец к самке. Он хочет посмеяться над смертью. И еще: он хочет, чтоб в его финальной речи как можно меньше было «почти».
Для этого наследник должен унаследовать. Как можно больше. Как можно меньше посторонних примесей должно попасть в копию. Посмотрите на самца, принижающегося к самке: у него озабоченный вид. Еще бы, задача у него не из простых. Ведь не все, необходимое для создания почти точной копии, можно передать постельным актом. Он это понимает. Есть много ценных сведений, чей путь в плод не через орган, который любят рисовать на стенах общеизвестных туалетов, а через сердце, которое рисовать не любят. Самец это знает. И вот он танцует свой танец, поет свою песню, свистит своим свистом, кувыркается в меру своей ловкости, произносит «Ах, мадам с красивым зонтиком! Гляньте своими прелестными глазками на этот очаровательный закат!» – своей интонацией… Нет, не условность вое эти кувырки, песни, пляски и приглашения полюбоваться закатом. Это демонстрация своих личностных пишете, это попытка духовного оплодотворения. И если самка, девушка, мадам, у которой красивый зонтик, принимают эту демонстрацию с волнением, если у них замирает сердце и волнуется кровь, значит, душа их раскрылась и акт зачатия начат.
Я уже говорил: начало не в постели.
Любое общение мужчины и женщины, если оно волнует женщину, – есть акт приема ею наследственной информации. Даже если это общение не завершилось постелью, оплодотворение началось. Вот что я хотел сказать.
81
Не так давно в одном из журналов была опубликована заметка. Под рубрикой «Курьезы» почему-то. Сообщалось следующее.
В прошлом веке некая дама по имени Шарлотта родила сына. Она была верной женой своему мужу по имени Курт, никогда не помышляла об измене, но, взглянув на новорожденного, вынуждена была признать, что на мужа по имени Курт он нисколько не похож. Мало того. Глянув на новорожденного, она в ужасе воскликнула: «Боже! Да это же вылитый Генрих!»
Генрихом звали мужчину, которого она безумно любила в юные годы. Ее любовь была платонической. Она даже ни разу не целовалась с этим Генрихом. Впрочем, вру. В заметке было сказано, что где-то как-то однажды все-таки поцеловалась. Разок. Может, из-за того, что лишь разок, заметка и была помещена под рубрикой «Курьезы». Но не в этом дело.
Господи, конечно, не в этом несчастном поцелуе дело – любой взрослый мужчина согласится, что не в этом, а любая взрослая женщина подтвердит.
Правда, среди детей на этот счет бытует иное мнение. Одна знакомая дама, по имени Валентина, как-то рассказывала мне: «Знаете, в девочках я думала, что дети рождаются от поцелуев. Да, да! Умора, правда? Меня одноклассник как-то поцеловал, так я после этого очень переживала. Все ждала: а вдруг рожу. Вот глупая была!»
Глупая ли? Истина, как известно, предпочитает розовые уста младенцев. Впрочем, от нынешних младенцев-акселератов истина убегает – в страхе и отвращении! У стариков нынче находит она приют. Или бездомной живет в миру.
Как бы там ни было, а вот родила Шарлотта сына, имеющего поразительное сходство с Генрихом, которого она безумно любила платонической любовью в школьные годы. Такой казус вышел. И серьезный журнал счел возможным сообщить о нем. Правда, под рубрикой «Курьезы».
Эта история имеет продолжение в нашем веке. Одна современная женщина-труженица по имени Маша, которой показали заметку в журнале, сначала испугалась, а потом, наоборот, обрадовалась. «Как хорошо, что мы не выписываем этот журнал, – вот чему обрадовалась, – и мой муж по имени Петя эту заметку не прочитает. А то ведь он слышал, что до него я сильно любила кудрявого соседа по имени Аркаша. Если б он прочитал эту заметку, то сразу бы стал с подозрением смотреть на нашего кудрявого сына по имени Генрих».
Конечно, одна кудрявость еще не доказательство. Я сам, например, время от времени становлюсь кудрявым. Вообще-то у меня волосы довольно прямые, но иногда утром смотрю в зеркало и удивляюсь: до чего ж я кудрявый сегодня!
И знакомые говорят: «Что-то ты кудрявый сегодня. А вчера не был».
А назавтра говорят: «С твоей головой сам черт не разберется. Опять прямоволосым стал».
Ни с того ни с сего.
82
Девочка еще играет в куклы, прыгает со скакалкой, еще писает иногда ночами в постель: а в ее слабеньком чреве уже начинается таинственный акт зачатия первого сына, которого она родит через десятилетие, не раньше.
Ей нравится мальчик, который несет ее портфель с букварем, ее груз, ее тяжесть. Нравится… Что это значит? Какой внутренний процесс извещает о себе сознанию таким чувством: нравится?
Нравится – это сигнальная лампочка, загорающаяся в час приема наследственной информации. Девочка с восторгом слушает глупые рассказы мальчика, рано смеется его дурацким выходкам, – он ей нравится, и она впитывает, впитывает, впитывает в себя – его голос, его взгляды, его движения, запах, флюиды, впитывает это и многое другое… Женщина – замечательная губка.
И еще женщина – сосуд.
Капля по капле скапливается в нем. От этого, от другого, от третьего.
До загса еще очень далеко. Очень далеко еще до встречи с тем, чью фамилию унаследует сын. Но процесс оплодотворения уже идет. Его не остановишь.
Где это видано: чтоб ребенок от одного отца? Не часто мы встречаем такое.
В свое время искали способы, пробовали, пытались: ослепляли женщину паранджой; заливали уши воском; запирали – с младенчества до замужества – в монастырь. Чтоб ни один взгляд не проник в душу, ни один голос не отозвался в сердце. Чтоб даже мысль о мужском присутствии не взволновала кровь…
Было. Пробовали. Помогало. Но – хлопотно. Махнули рукой.
Мужское нравится – это желание. Женское нравится – удовлетворение. У женщин бесплодной любви не бывает.
Эту мысль я тоже очень хотел высказать.
83
Я продолжаю думать о Верещагине. Я должен объяснить читателю, почему он так глупо расспрашивал девушку Бэллу о том, о чем лучше бы не расспрашивать. Я должен ответить на вопрос: почему любящий мужчина интересуется прошлым своей возлюбленной? Зачем ему знать своих соавторов?
Затем, что он хочет избавиться от них.
Животные не знают соавторства. Если самка животного позволяет самцу играть с нею, то, конечно, позволит ему и все остальное. Акт оплодотворения, начатый им в ритуальной игре, будет доведен до конца им же.
У людей иначе. У людей – не только чувства, у них еще мораль и еще расчет. «Ах, как мне нравится этот парень!» – говорит девушка и целует его с наслаждением, но упасть навзничь остерегается. «А вдруг он потом на мне не женится», – говорит она. Или: «Мне еще самой рано замуж». Или: «Парень что надо, и в загс зовет, но не пойду, выпивоха он, подожду другого, а пока в ожидании поразвлекаюсь». Животные и понятия не имеют о таких препятствиях, они руководствуются только биологической целесообразностью, а люди – в основном социальной, и если не перестанут, то выродятся довольно скоро.
