Затем я увидел сверкающий громадный шар, снижавшийся прямо над центром огромной черно-серебристой массы.
Я не сомневался в том, что город пуст. И это было странно: ведь мне никогда прежде не доводилось видеть заброшенных городов. Пройдя несколько миль, я оказался на улицах. Вокруг суетились роботы — судя по всему, ремонтные. Они не могли понять, что город давно уже никому не нужен, и потому продолжали работать. Я нашел машину, отдаленно напоминавшую автомат-такси. У нее было ручное управление, в котором я сумел разобраться.
Не знаю, как давно люди покинули этот город. Жители других городов говорили позднее, что прошло сто пятьдесят тысяч лет. Некоторые даже называли цифру в триста тысяч.
Как бы то ни было, такси оказалось в отличном состоянии. Оно блистало чистотой, и город тоже был чистым и опрятным. Повернув за угол, я увидел ресторан и почувствовал, что голоден. Однако еще больше меня мучило желание встретить людей и поговорить с ними.
Блюда были выставлены прямо в витрине, и я сделал заказ. Полагаю, этим блюдам было те же триста тысяч лет. Тогда я этого не знал, а роботы-официанты, обслуживавшие меня, об этом не задумывались. Когда люди создавали эти города, они забыли об одной вещи. Ничто не может существовать вечно!..
Мне потребовалось шесть месяцев, чтобы сделать машину, на которой можно было вернуться в свое время. И, уже собравшись в путь, я представил себе, как эти машины слепо исполняют свои обязанности — с неустанным и безупречным совершенством, заложенным в них создателями. А самих создателей давно уже нет… Когда замерзнет Земля и погаснет Солнце, эти машины будут продолжать работать. Когда Земля начнет раскалываться на части, эти совершенные, безупречные машины будут пытаться починить ее…
Но в тот день я об этом не думал. Я просто вышел из ресторана, сел в такси и отправился путешествовать по городу. Машина, по-видимому, была снабжена электродвигателем и получала энергию от большого центрального энергоизлучателя.
Город был разделен на три секции, секция состояла из нескольких десятков уровней. И везде трудились машины. Над городом висел низкий гул, словно нескончаемая песня машинного могущества.
Над землей было тридцать уровней и еще двадцать под землей. Уровни также освещались голубовато-зеленым сиянием дуговых ламп. Излучение ртутных паров богато высокоэнергетическими квантами, которые стимулируют атомы алкалиновых металлов к фотоэлектрической активности. Или ваша наука еще не овладела этими знаниями?.. Я забыл.
Машины были просто замечательными. В течение пяти часов я бродил по просторной энергостанции на самом нижнем уровне, наблюдал за ними и почему-то чувствовал себя менее одиноким.
В генераторах использовалось открытие, сделанное мною когда-то. Я имею в виду прямое получение энергии из материи, так что эти машины будут работать еще в течение бесчисленных столетий.
Вскоре я нашел видеофон, висящий на стене в одном из помещений, но он не подавал признаков жизни.
Потом я поднялся на верхние уровни города. Тут был настоящий рай. Кусты и деревья в садах и парках освещались мягким светом, который машины производили прямо из воздуха. Люди научились этому пять миллионов лет назад. Два миллиона лет назад они об этом забыли. Однако машины ничего не забывали и продолжали производить свет. Он озарял все вокруг — мягкий, серебристый, чуть розоватый, и парки в этом свете выглядели тенистыми. В тот момент здесь было пусто, однако я знал, что днем появятся роботы-садовники и примутся за работу, чтобы поддерживать парки в идеальном состоянии. Так их запрограммировали давно умершие хозяева, но роботы не имели представления о смерти. Они должны были трудиться. И трудились!
За пределами города оказалось очень влажно. Воздух тут был мягким, теплым и сладковатым от запаха цветов, селекцией которых люди занимались в течение нескольких сотен тысяч лет.
Затем послышалась музыка. Она зазвучала где-то в вышине, плавно обволокла окрестности. Луна только что зашла, и, едва вместе с нею исчезло розовато-серебристое сияние, музыка стала громче. Она доносилась отовсюду и ниоткуда. Она звучала внутри меня. Не знаю, как они это делали. Не понимаю, какой гений мог написать такую музыку.
Дикари создают мелодии слишком простые для того, чтобы быть прекрасными, однако они волнуют душу. Негритянская музыка — лучшая из всего, что у нас есть. Я всегда считал ее неплохой. Однако то, что тогда звучало в воздухе, было выше. Это была песня торжества, которую исполняла зрелая раса! Человечество пело о своем триумфе, и его песня захватывала меня, показывала то, что ждет впереди, и уносила с собой.
Я вернулся в райские сады города и подошел к одному из жилых домов. Дверной проем был едва заметен во мраке ночи, но, когда я приблизился к нему, светильник, не функционировавший триста тысяч лет, вспыхнул голубовато-зеленым сиянием. Я вошел внутрь, и воздух в дверном проеме позади меня тут же перестал быть прозрачным. Стены в комнате были из металла и камня. Камень оказался черным как смоль и бархатистым на ощупь, а металл походил на серебро и золото. На полу лежал ковер из такого же материала, как вот эта одежда на мне, но более толстого и мягкого. Вдоль стен стояли низкие диваны, покрытые мягким материалом — тоже черного, золотого и серебряного цвета.
Я никогда прежде не видел ничего подобного. Полагаю, что никогда больше и не увижу. Ни мой, ни ваш язык не в состоянии описать подобную красоту.
Да, создатели города имели полное право петь ту песню, песню всеохватывающего торжества. Они покорили девять планет и пятнадцать спутников.
Однако здесь, в комнате, их больше не было, и мне захотелось уйти.
Я сел в такси и отправился дальше. И тут же наткнулся на видеофонную будку, на стенке которой висела карта.
Мир почти не изменился. Семь или даже семьдесят миллионов лет мало что значат для старушки Земли. Она будет существовать сотни и тысячи миллионов лет после того, как рассыплются в прах чудесные здания.
Изучив карту, я понял систему связи и попытался дозвониться до различных городских центров.
Я звонил в десятки мест. Йок-Сити, Луноно-Сити, Пари, Шикаго, Сингпор… Мне уже начало казаться, что на всей Земле не осталось ни одного человека. Я чувствовал себя все более и более одиноким: повсюду отвечали только машины, подтверждая тем самым мои наихудшие подозрения. Вскоре с их помощью я выяснил, что нахожусь в Нева-Сити, очень небольшом городе. Йок-Сити же в диаметре превышал восемьсот километров.
В каждый город я пытался звонить по нескольким номерам. И, уже отчаявшись, связался с Сан-Фриско. Мне ответил человеческий голос, а на экране появилось изображение мужчины. Он. ошеломленно уставился на меня, потом начал что-то говорить. Конечно, я не понял его. Я понимаю вашу речь, а вы — мою, потому что документы вашего времени сохранились в архивах, а наш язык произошел от вашего. Конечно, кое-что поменялось. В частности, изменились названия городов, поскольку они часто употребляются. Люди стремятся сократить их, сделать удобнее. Я сейчас в штате… Не-ва-да — так вы говорите? Мы же говорим просто Нева. Или штат Йок. Но Огайо и Айова до сих пор носят старые названия.
