Грэфф пожал плечами.
— Ну и что? Постарайся. Если у тебя не получится, обойдемся тем, что у нас есть.
У Эндера отлегло от сердца. Но только на секунду.
— Но знаешь, Эндер, в настоящее время у нас никого нет.
Эндер понимал, что это еще одна из игр Грэффа. «Хочет внушить мне, что все зависит только от меня, чтобы я не распускался и напрягался, как только мог».
Игра или нет, но это вполне могло быть правдой. И поэтому ему придется работать изо всех сил. Этого хотела от него и Вэл. «Пять лет. Всего пять лет осталось до того момента, когда прибудет флот, а я до сих пор ничего не знаю».
— Через пять лет мне будет всего пятнадцать, — сказал Эндер.
— Пойдет шестнадцатый, — сказал Грэфф. — Но все будет зависеть от того, чему ты научишься.
— Полковник Грэфф, — сказал он. — Единственное мое желание — это вернуться к тому озеру.
— После того, как мы выиграем войну, — сказал Грэфф. — Или проиграем. У нас будет в запасе несколько десятков лет до того, как они доберутся сюда, чтобы покончить с нами. Дом никуда не денется. И я обещаю тебе, что ты еще успеешь вдоволь наплаваться.
— Но Служба Безопасности не даст мне разрешения из-за моего возраста.
— А мы будем все время держать тебя под вооруженной охраной. Военные знают, как решать такие проблемы.
Они оба рассмеялись, и Эндеру пришлось напомнить себе, что Грэфф только притворяется другом, а на самом деле все его действия — это обман или жульничество, рассчитанные на то, чтобы превратить его в хорошо отлаженную боевую машину. «И я стану тем орудием, какое вам требуется, — про себя произнес Эндер. — Но дурака вам из меня сделать не удастся. Я делаю это, потому что я так решил, а не потому, что вам удалось провести меня за нос, подлые мерзавцы».
Их корабль добрался до Эроса, а они этого даже не заметили. Капитан продемонстрировал им снимок в видимом свете, а затем наложил на него снимок, сделанный в инфракрасном диапазоне. Они находились совсем близко, на расстоянии всего четырех тысяч километров. Сам же Эрос, составляющий в длину двадцать четыре километра, был совершенно невидимым, словно бы ему и не полагалось сиять отраженным солнечным светом.
Капитан посадил корабль на одну из трех посадочных платформ, окружающих планету. Посадка прямо на поверхность была невозможна, так как на Эросе была наведенная сила тяжести, и буксир, рассчитанный на то, чтобы тянуть грузы, был не очень-то приспособлен к процедуре освобождения от ее оков. Капитан предложил им убираться восвояси, но их это ни капельки не расстроило. Горечь, с которой капитан покидал свой буксир, была полным контрастом тому удовольствию выпущенных на свободу пленников, которое испытывали Грэфф и Эндер. Во время посадки в «шаттл», который должен был доставить их на планету, они без устали пародировали самые запомнившиеся им фразы из горячо любимых капитаном видеофильмов и при этом хохотали как сумасшедшие. Капитан помрачнел и, сославшись на усталость, удалился. И вдруг, как если бы ему это только что пришло на ум, Эндер задал Грэффу свой последний вопрос:
— А какой нам резон воевать с чужаками?
— Мне известны самые разнообразные причины, — сказал Грэфф. — Потому что у них перенаселенная цивилизация, и они ориентированы на колонизацию. Потому что им ненавистна сама мысль, что во Вселенной есть кроме них другие мыслящие существа. Потому что они не считают нас мыслящими. Потому что у них какая-то там религия возмездия. Потому что они смотрели наши старые видео и решили, что мы неизлечимо агрессивны. Короче, все, что угодно.
— А чему из этого верите вы?
— Это не имеет значения.
— Но мне все равно хочется знать.
— Они говорят друг с другом напрямую. Сознание с сознанием. Что думает один, то может думать и другой; что помнит один, то и другой помнит. Зачем им вообще мог понадобиться язык? Зачем им вообще учиться читать и писать? Как они вообще могут догадаться, что такое чтение и письмо, если увидят, как это делается? Или сигналы? Или числа? Или все, что угодно, что используется у нас для коммуникации. Это не имеет ничего общего с проблемой перевода с одного языка на другой. Мы использовали все мыслимые способы установить с ними контакт, но у них не оказалось ни одного органа, чтобы понять, что им вообще что-то передается. И, вероятно, они пытались установить с нами мысленный контакт и были удивлены тем, что мы не отвечаем.
— Итак, вся эта война случилась из-за того, что мы не смогли найти общий язык.
— Если другой человек не способен рассказать тебе свою историю, как тебе догадаться, что он не собирается тебя убить?
— А что, если мы просто оставим их в покое?
— Эндер, не мы первыми пришли к ним, они пришли к нам. Если бы они собирались оставить нас в покое, они сделали бы это сто лет назад, еще до Первого Нашествия.
— Может быть, они не знали, что мы — мыслящие существа. Может быть…
— Эндер, поверь, этим дискуссиям уже около ста лет. Никто не знает ответа. Но когда дело касается реальных действий, практического решения не избежать. Если кто-то один должен погибнуть, давай сделаем все возможное, чтобы это оказались не мы. Наши гены не позволят нам принять иное решение. Природа не создает видов, которые не стремились бы выжить. Отдельные индивиды могут быть воспитаны так, чтобы они могли пожертвовать собой, но вид в целом не имеет права на решение о прекращении своего существования. Поэтому имей мы такую возможность, мы должны убить самого последнего из чужаков, а они, при наличии такой возможности, убьют самого последнего из нас.
— Что касается меня, — сказал Эндер, — я за то, чтобы выжить.
— Я знаю, — сказал Грэфф. — Именно поэтому ты здесь.
— Не очень-то ты торопился, Грэфф, не так ли? Путь сюда неблизкий, но зачем было устраивать трехмесячные каникулы?
— Предпочитаю не заниматься доставкой испорченных товаров.
— Просто у некоторых людей отсутствует понятие времени. Ну, подумаешь решается судьба мира. Ладно, не обращай на меня внимания. Пойми наше нетерпение. Мы сидим тут с этим ансиблом, который постоянно докладывает нам о движении звездолетов. Нам приходится каждый день смотреть в лицо надвигающейся войны. Если это можно назвать днями. И все-таки, он такой маленький.
— Но в нем чувствуется величие. Величие духа.
— И, я надеюсь, инстинкт убийцы.
— Да.
— Мы экспромтом придумали для него курс обучения. Естественно, вы должны с ним ознакомиться.
— Ладно, посмотрим. Не буду делать вид, что хорошо знаком с предметом, адмирал Чамрайнагар. Я здесь только потому, что хорошо знаю Эндера. Не стоит бояться того, что я буду подвергать сомнениям порядок изложения. Меня волнует только время.
— Что мы можем ему сообщить?
— Не теряйте времени на физику межзвездных путешествий.
— А как насчет ансибла?
— О мгновенной связи я ему уже рассказал. И о флотилиях тоже. Я сказал, что они прибудут к месту назначения в течение пяти лет.
— Создается впечатление, что вы мало что оставили нам.
— Вы можете ознакомить его с системами вооружений. Чтобы принимать разумные решения, он должен хорошо представлять все это.
— А, так и мы все-таки можем пригодиться, как мило с вашей стороны. Мы отдаем один из пяти имитаторов в его полное распоряжение.
— А как насчет других?
— Других имитаторов?
— Других детей.
— Вас прислали сюда заботиться об Эндере Виггине.
— Простое любопытство. Напомню вам, что все они в то или иное время были моими студентами.
— А сейчас все они мои. Посвящаются в тайны флота, полковник Грэфф, к которым вам, как солдату, никогда не было доступа.
— В ваших устах это звучит как приобщение к сану.
— И к Богу. И к религии. Даже те из нас, кто командует только с помощью ансибла, ощущают все величие полета среди звезд. Я вижу, что мой мистицизм кажется вам безвкусным. Но уверяю вас, ваше неприятие не говорит ни о чем ином, как только о вашем невежестве. И очень скоро Эндер Виггин будет знать все, что знаю я, он будет выписывать замысловатые пируэты среди звезд, и все величие, скрытое в нем, будет освобождено и предстанет перед изумленным взором всех во Вселенной. У вас камень вместо сердца, полковник Грэфф. Но мне так же легко петь для камня, как и для другого певца. Можете отправляться в свои апартаменты и устраиваться.
— Мне нечего устраивать. У меня с собой только то, что на мне.
— У вас ничего нет?
— Где-то на Земле у меня есть банковский счет, куда они отправляют мою зарплату. Она мне ни разу не понадобилась. За исключением покупки штатской одежды во время… каникул.
— Материалистом вас не назовешь. В то же время, вы неприятно толсты. Аскетичный обжора. Какое противоречие!
