Его тревожные раздумья прервало неожиданное проявление одного из человечков.
— …приветствую тебя, старый друг… твоя жена Кинг желает, чтобы ты вернулся домой… ему нужен твой совет…
— Что случилось? — спросил Лазарус.
Но человечек то ли не мог, то ли не хотел ответить на этот вопрос. Лазарус затянул потуже ремень и тронулся на юг.
— …нет нужды идти медленно… — пришла мысль.
Человечек привел Лазаруса на полянку за небольшой рощицей деревьев, на которой стояло яйцевидное сооружение высотой футов в шесть. Сооружение было абсолютно гладким, если не считать дверцы сбоку. Абориген вошел внутрь, а за ним с трудом втиснулся Лазарус. Дверь захлопнулась.
Почти сразу же она открылась, и Лазарус увидел, что они находятся на пляже, чуть в стороне от человеческого поселения. Фокус выглядел весьма эффектно.
Лазарус заторопился к одной из шлюпок, в которой капитан Кинг и Барстоу оборудовали нечто вроде административного центра поселения.
— Вы посылали за мной, шкипер? Что случилось?
Лицо Кинга было сурово.
— Это касается Мэри Сперлинг…
Лазарус почувствовал, как по его спине пополз холодок.
— Умерла?
— Нет. Не совсем так. Она ушла к человечкам. Влилась в качестве «жены» в одну из групп.
— Что? Не может быть!
Лазарус ошибался. Конечно, о скрещивании между аборигенами и людьми не могло быть и речи, но при наличии симпатии и обоюдного желания ничто не препятствовало тому, чтобы человек влился в одну из «эго»-групп, растворив в ее множественной личности свою индивидуальность.
Мэри Сперлинг, которая все время терзалась мыслью о приближающейся смерти, усмотрела в бессмертии группового «эго» единственный выход. Поставленная перед извечной проблемой жизни и смерти, она избрала… ни то ни другое. Потерю самой себя. Она нашла группу, готовую принять ее, растворила в ней свое «я».
— Это порождает массу новых проблем, — заключил Кинг. — Слэйтон и Заккур, ну и я, решили, что лучше вам сейчас быть здесь.
— Да, да, конечно… Но где Мэри? — в ужасе воскликнул Лазарус и бегом бросился наружу, не дожидаясь ответа. Он промчался через поселение, не реагируя на приветствия и попытки остановить его. Неподалеку от лагеря он наткнулся на аборигена. Остановившись как вкопанный, он спросил:
— Где Мэри Сперлинг?
— …я Мэри Сперлинг…
— Господи Боже мой! Но ты не можешь ею быть!
— …я Мэри Сперлинг, и Мэри Сперлинг — это я… ты не знаешь меня, Лазарус?.. я знаю тебя…
Лазарус замахал руками:
— Нет! Я хочу видеть Мэри Сперлинг, которая выглядит как человек… как я!
Абориген поколебался:
— …тогда следуй за мной…
Лазарус нашел ее далеко от лагеря. Ясно было, что она избегает остальных колонистов.
— Мэри!
Она ответила ему мыслью:
— …жаль видеть тебя обеспокоенным… Мэри Сперлинг больше нет… она теперь часть нас…
— О, Мэри, ради Бога, перестань! Не морочь мне голову! Разве ты не узнаешь меня?
— …конечно, я знаю тебя, Лазарус… это ты не знаешь меня… не мучай свою душу и не терзай свое сердце видом тела, стоящего перед тобой… я не одна из вас… я принадлежу этой планете…
— Мэри, — настаивал он, — ты должна отказаться от этого. Ты должна выйти оттуда!
Она покачала головой удивительно по-человечески; лицо ее оставалось неподвижным, лишенным эмоционального выражения. Это была какая-то безжизненная нечеловеческая маска.
— …невозможно… Мэри Сперлинг нет… тот, кто разговаривает с тобой, — нерасторжимое я, а не один из вас…
Создание, которое когда-то было Мэри Сперлинг, повернулось и стало удаляться.
— МЭРИ!.. — в отчаянии закричал Лазарус. Он испытывал такую же душевную муку, как и в ту ночь, два столетия назад, когда умерла мать. Он закрыл лицо руками и заплакал — безутешно, как ребенок.
Вернувшись в лагерь, Лазарус обнаружил, что Кинг и Барстоу ждут его. Кинг глянул на него:
— Я и так мог бы все рассказать вам, но вы не стали слушать…
— Забудем, — коротко бросил Лазарус. — Что же теперь?
— Лазарус, вы должны увидеть еще кое-что, прежде чем мы приступим к решению этого вопроса, — ответил Барстоу.
— О'кэй. Что же это?
— Пойдемте с нами.
Они привели его к каюте, в которой размещался штаб Семей.
Вопреки установившимся в лагере обычаям, дверь ее была заперта на замок. Кинг открыл каюту ключом, и они вошли. Внутри помещения находилась женщина.
Увидев мужчин, она тихо вышла, снова заперев за собой дверь.
— Взгляните на это, — сказал Барстоу.
«Это» оказалось живым существом. В своего рода инкубаторе лежал ребенок — но ребенок, невиданный доселе. Лазарус уставился на него, а через некоторое время сердито спросил:
— Это еще что за чертовщина?
— Судите сами. Можете взять на руки — вы ему не повредите.
Лазарус так и сделал. Сначала осторожно, а затем почти небрежно он стал вертеть в руках маленькое тельце. Интерес его к этому существу все возрастал. Он ломал голову над тем, что перед ним такое. Это не было человеческое дитя. Не было это и отпрыском человечков. Неужели планета, как и предыдущая, является родным домом еще одной расы, о существовании которой земляне и не подозревали? Несомненно, Лазарус держал на руках ребенка, но только не человеческого. У него не было вздернутого детского носика, равно как ушных раковин. На месте ушей размещались какие-то органы, не выступающие за пределы черепной коробки и защищенные костистыми выступами… На руках было слишком много пальцев, а возле запястий помещалось еще по одному, оканчивающемуся пучком розовых червеобразных отростков.
С телом младенца тоже было что-то не так, хотя Лазарус не мог сообразить, что именно. Зато два других отличия бросались в глаза: ноги оканчивались не человеческими ступнями, а лишенными пальцев ороговевшими копытами; налицо была ярко выраженная двуполость — гермафродитизм: существо являлось настоящим андрогином.
— Что это? — повторил Лазарус свой вопрос. В его голове уже роились страшные подозрения.
— Это, — ответил Заккур, — Марион Шмидт, родившийся три недели назад.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что человечки могут так же ловко обращаться с людьми, как и с растениями.
— Как это? Ведь они обещали не вмешиваться в наши дела.
— Не спешите с выводами. Мы сами согласились на это. Первоначально речь шла только о некоторых улучшениях.
— Улучшениях??? Да это создание просто непотребно!
— И да и нет. Меня тоже с души воротит, когда я смотрю на него… но на самом деле это нечто вроде сверхчеловека. Строение его тела было изменено, чтобы служить своему владельцу эффективнее. Все то, что досталось нам в наследство от обезьян, убрано, а органы расположены более рациональным образом. Нельзя сказать, что перед нами не человек… Это — человек… разве что… улучшенная модель. Взгляните хотя бы на дополнительные пальцы у запястий. Ведь это фактически еще две руки, только миниатюрные. У основания каждой из них размещен микроскопический глаз. Сами понимаете, какие возможности откроет перед человечеством подобное нововведение, нужно только свыкнуться с мыслью о нем. — Барстоу еще раз взглянул на ребенка: — Но, на мой взгляд, это создание ужасно.
