Сильнягин поправил настройки накопителя и пустил к призраку слабый временной поток. Спустя несколько минут стало заметно, что призрак потускнел, потерял прозрачность и сделался более плотным. Через еще пяток минут он перестал парить в воздухе, а твердо встал ногами на стол.
— Если так пойдет дальше, — нервно усмехнулся Сотников (его до сих пор потряхивало от воспоминаний старого итальянского кладбища), — он вырастит себе новое тело.
— Хватит! — вдруг резко выкрикнул Дубов, взмахивая кадуцеем.
Призрак вновь сделался зыбким и эфемерным.
— Тому, кто ушел — нет возврата! — продолжал надрывно кричать Прохор.
Он просунул кадуцей сквозь прутья ограждения, и призрак вновь впитался в мертвое тело. Накопители взревели, в воздухе запахло горелой изоляцией. И вдруг воцарилась тишина — вышибло электрические пробки.
— Приехали! — отерев выступивший пот со лба, сказал Сотников.
— А опыт-то удался! — заметил Немов. — Да еще как!
— Согласен! — поддержал друга Сильнягин. — Результаты опыта впечатляют!
— Пройдемте в кабинет, — предложил Таранов, — там все спокойно обсудим. И, надеюсь, господин Дубов нам сумеет кое-что пояснить… Да, Олег Сергеич, захватите видеозапись опыта. Мы её детально просмотрим.
В кабинете все вопросительно посмотрели на Дубова.
— Я подозревал, — ответил он на немой вопрос коллег, — что это так. Смерть сказала мне, что я проводник… Проводник душ умерших в загробное царство. Когда старуха забирает кого-нибудь рядом со мной — я это чувствую. Всегда чувствовал, только старался не обращать внимания… Закрывался, как мог. Наверное, при желании я могу прочувствовать любую смерть. Где бы она ни случилась. А кадуцей — ключ… Универсальная отмычка, ключ для любых дверей, замков и запоров. Но главное его предназначение — открывать дверь загробного мира. Я боюсь, — признался Дубов, — сделать этот последний шаг…
— Но вы можете это сделать? — уточнил Таранов.
— Да, — кивнул Прохор, — могу. Но боюсь…
— У меня в связи с этим возникает один вопрос, — сказал Таранов, — если душа и личное время равноценны, тогда как быть с теми, кто использовал отпущенный ресурс полностью? Кто прожил жизнь без остатка и умер естественной смертью от старости?
— Я скажу тебе, — полуприкрыв глаза ответил Прохор, — старуха говорила, что каждому отмерен свой срок, она не знает, кто его отмерял, как и когда… И если ты прожил жизнь без остатка, то жил правильно…
— Давайте не будем лезть в эти философские бредни! — не выдержал Таранов. — Вы можете открыть эту дверь? Прямо сейчас?
— Я могу попробовать, — нерешительно произнес Прохор.
— Так давайте, в конце концов, разрешим эту задачу! Раз и навсегда! — воскликнул Таранов.
— Пойдемте в лабораторию, мне нужен тот, кого я буду сопровождать.
— Уберите эту конструкцию! — теперь в лаборатории распоряжался Прохор.
Он уже привычно взмахнул кадуцеем, дотронулся им до лба мертвеца.
— Встань и следуй за мной! — произнес Дубов кодовую фразу.
Змеи вновь проснулись и впились в виски трупа. Через мгновение призрак стоял перед Прохором. Дубов еще раз взмахнул Кадуцеем, и стена, выходящая окнами на запад, раскололась мириадами острых осколков, словно разбилось большое зеркало. В проломе клубился густой серый туман. Дубов секунду постоял в нерешительности, затем судорожно перекрестился и скрылся в тумане. Призрак словно хвост следовал за проводником.
— Эх, была не была! — крикнул Таранов и с разбегу нырнул в туман. За ним последовал верный Сотников. Пока Сильнягин с Немовым мешкали, стена приобрела свой первоначальный вид.
— Да, дела! — изумленно проговорил Немов, прикасаясь к шершавой штукатурке. — Если бы не видел своими глазами, ни за что бы не поверил!
— Я тоже не ожидал, что все так обернется, — согласился с товарищем Виктор Николаевич. — Ну, будем надеяться на лучшее… А сейчас, Петя, пойдем, подлечим расшатавшуюся нервную систему. У меня там припасен для таких случаев хороший коньяк.
— Пойдем, по стаканчику нам сейчас не помешает, — согласился Немов. — Я буду надеяться, что узнаю конец этой удивительной истории.
* * *
Большой зеленый луг, заросший бледными маленькими цветами, неожиданно развернулся перед исследователями во всей своей красе.
— Где это мы? — неизвестно кого спросил Сотников.
— Это должно быть чистилище, — предположил Дубов.
— Что-то не слишком похоже, — не согласился Таранов. — Перебор — радужная картинка получается: ласковое солнце, приятный ветерок, а воздух…
Дмитрий шумно вдохнул терпкий травяной аромат полной грудью.
— Это что-то непередаваемое! — громко заявил он.
— Тогда может это преддверие рая, — несмело предположил Олег.
— Поживем, увидим! — философски ответил Таранов.
— Господин Дубов, а что вы на все это скажете?
— Не знаю! — в который раз пожал плечами Прохор. — Что-то мне говорит, нужно идти в том направлении, — он указал рукой.
— Там что-то блестит, — прищурившись, заметил Олег. — Похоже, река… Да, точно река.
Дубов пошел вперед, за ним, словно воздушный шарик на веревочке полетел призрак. Сотников наклонился и сорвал бледный цветок, растер его в руках, поднес поближе к лицу, понюхал.
— Обычные полевые цветы, — сказал он, догоняя ушедшего вперед Дмитрия.
— Не совсем обычные, — возразил Таранов. — Если я не ошибаюсь, я все-таки не ботаник, то это дикие тюльпаны. Асфоделы. Согласно мифам эти цветы произрастали в потустороннем царстве и его преддверии. Так что наш друг, — Таранов указал на Дубова, — не далек от истины.
Через полчаса ходьбы путешественники вышли на пологий берег небольшой петляющей речки.
— Смотрите! — воскликнул Сотников. — Вон там, где река делает петлю, виднеется небольшое строение.
— Двигаем туда! — распорядился Таранов.
Но, опомнившись, спросил у Прохора:
— Это по пути?
Дубов согласно кивнул. Минут через сорок они были на месте. Здесь, где река делала петлю, пологий берег превратился в высокий обрыв. На самом верху стоял рубленый просторный дом с высоким крыльцом. Над крыльцом была приколочена облезлая вывеска, на которой на неизвестном языке было что-то написано.
— Похоже на корчму, или харчевню, — заметил Сотников. — Еще бы надпись прочитать…
— Это на греческом, — сказал Прохор, пробежавшись глазами по вывеске, — по-русски звучит как «за упокой».
— За домиком ухаживают, — обратил внимание на свежеокрашенную дверь Сотников. — Значит, здесь кто-то обитает. Зайдем?
