Однако вместо ответа лицо Ленца неожиданно исказила гримаса непомерного удивления — он вскочил и, выбросив руку к экрану, воскликнул:
— Командир, смотри! Еще один звездолет!..
Андрей моментально встал, быстро увеличил изображение и, простонав: «Боже!», обессиленно плюхнулся в кресло.
На экране видеообзора, у подножья стройного ряда небольших барханов, поблескивая медно-золотым отливом в знойных лучах двойной звезды, красовалась точная копия их галактического грузового лайнера. А возле одного из его бортов, вплотную к звездолету, виднелся небольшой дот-дом, точно такой же, как и у них. Разница составляла лишь в одном он был приткнут не к правому, а к левому борту.
— Час от часу не легче, — почти весело констатировал Ленц и снова опустился в кресло.
Командир какое-то время молча, не шевелясь, более того — казалось окаменев и даже не моргая, наблюдал за неведомым звездолетом, затем отчаянно потискал ладонями виски, шумно выдохнул и вновь, но теперь уже хрипло, полюбопытствовал:
— Так что же будем делать, штурман?
Ленц почти в упор посмотрел на Андрея, потом вдруг потупился, пожал плечами и нехотя пробурчал:
— Что делать… Наверное, первым делом нужно доложить в Центр, так?
Командир поморщился, затем недобро оглядел своего товарища, невесело усмехнулся и сквозь зубы процедил:
— Ты хочешь, чтобы к нам в срочном порядке был выслан санбот?
— Санбот? — Ленц вскинул голову и недоуменно уставился на Андрея. — Зачем?
— А затем, что они просто-напросто посчитают нас сумасшедшими! — Он со злостью саданул кулаком по подлокотнику кресла, встал и принялся нервно расхаживать по рубке. — А улететь так просто мы не можем! — Андрей остановился напротив Ленца и вновь выкрикнул: — Не можем! Не имеем права!.. Сами себе потом не простим! — И снова заколесил по рубке.
— Но мы же не десантники, — осторожно подал голос Ленц.
— И даже не исследователи…
— Да! Да! Всего лишь обыкновенные извозчики! — Он подошел вплотную к своему товарищу и уже спокойнее проговорил: — Приказать я не могу. Сам решай. Но знай — я обеими руками за то, чтобы попытаться разгадать эту чертовщину!
Ленц тотчас же, не медля и секунды, отозвался:
— И я — за.
Андрей широко улыбнулся и с нескрываемой благодарностью в голосе обронил:
— Спасибо, другого я и не ожидал. — Он по-дружески ткнул своего штурмана вбок и по-командирски распорядился:
— А сейчас — отдыхать. Начнем завтра, с утра. Как говорили в старину: утро вечера мудренее!
Напряженно вглядываясь в фигуры фантомов-двойников, Андрей снова шел по той же дорожке, тяжело, через силу, ступая по зыбкому, рыхлому песку. Только приложив статус старшего в экипаже, он с трудом уговорил Ленца и на этот раз идти на встречу с чужаками ему самому, мотивируя это в основном тем, что тот не имеет даже того мизерного по сравнению с ним опыта, который приобрел он во время вчерашнего неудавшегося рандеву со своим призраком.
Однако причина была, наверное, еще и в другом. Командир просто-напросто пытался взять реванш за ту, как ему казалось, позорную капитуляцию перед этим интригующим, ошеломляющем воображение Неизвестным. И делал это он, скорее, подсознательно, чем осознанно, так как не привык отступать, вернее терпеть поражение, при любых, даже самых невероятных, самых фантастических, пусть даже абсолютно не поддающихся пониманию обстоятельствах, — будь это какое-то могущественное Неизвестное или такое же не менее могущественное Известное, будь это какое-то всесильное Непонятное или такое же не менее всесильное Понятное, или будь оно даже кознями самого всемогущего дьявола! Или еще кого-то не менее грозного и сильного. Ибо искренне считал, что если произойдет обратное, и эти Неведомые Силы возьмут верх — то все это будет в первую очередь недопустимым и даже аморальным для самого Человека, для его нравственного начала. Однако лично для него это обстоятельство явилось бы еще и обидным, нет — позорным, проигрышем перед самим собой. Что во много раз и гораздо сильнее ущемило бы его самолюбие, его больно ранимое внутреннее «я».
Примерно через минуту, когда до чужаков оставалось метров пятьдесят, один из них, как бы нехотя, направился ему навстречу.
Андрей старался не смотреть тому в лицо — уткнулся взглядом вниз, в едкий желто-красный песок. И даже когда перед его взором показались серебристо-белые ноги двойника, обрамленные в голубоватую дымку полеоскафандра, он не поднял головы, не взглянул ему в глаза, и сделал это не только потому, чтобы успокоить, задавить в себе те древние дикие инстинкты, которые всегда, во все времена, заставляли его собратьев отступать, убегать, прятаться от всего Непонятного и Неизвестного, а значит — и опасного для жизни, но и потому, чтобы не дать повода незнакомцу повести себя агрессивно. Ибо отлично помнил свою первую с ним встречу, и попытку того схватиться за оружие.
Он не помнил, сколько времени стоял так, уткнувшись себе под ноги и тяжело, с хрипотцой, дыша, пытаясь унять вдруг вылезшую откуда-то из онемевшего от напряжения нутра неуемную, предательскую дрожь во всем теле. Потом медленно, с усилием, словно сопротивляясь самому себе, стал поднимать голову и наконец уперся помутневшим от страха взглядом в свое, казалось, искаженное отражение, будто неожиданно предстал перед каким-то бракованным, с неровной плоскостью зеркалом. Однако это было не так. Он стоял перед своим двойником.
— Кто ты? — наконец выдавил Андрей и сам удивился своему вдруг изменившемуся до неузнаваемости голосу.
Но тот продолжал молчать, упрямо опустив голову; затем не спеша, с неимоверным усилием, словно выполняя чрезмерно тяжелую работу, принялся поднимать ее. А сделав это, посмотрел куда-то вдаль, будто сквозь его глаза, каким-то тревожно-обеспокоенным и, одновременно, почти отсутствующим взглядом. Его рука вновь потянулась к бедру, но потом неожиданно остановилась, а затем медленно вернулась на прежнее место.
Тогда Андрей, не зная что еще сказать, глухо простонал:
— Здравствуй… — И протянул ему руку для приветствия.
Однако фантом по-прежнему стоял, совершенно не обращая на человека никакого внимания, словно его и не было здесь. И только Андрей собрался было прикоснуться к нему, удостовериться, ни мираж ли это, ни призрачный ли дух, как тот что-то проговорил, странно ударяя на последнюю фразу.
Командир замер, не опуская руки. В следующее мгновение незнакомец вновь произнес точно таким же голосом какую-то непонятную фразу. И… и подал ему руку. Но сделал это как-то странно, почти механически, вытянув ее мимо ладони Андрея, легонько ткнув того прямо в живот. Командир сразу же почувствовал мягкое, теплое прикосновение гладкой и почти невидимой субстанции полеоскафандра. Нет, это был не призрак! Это был человек — человек во плоти и крови!
