— Но я ведь сказал ему, что согласен отдать мой искровой семафор короне, на военные нужды.
— Да, вы согласны — за покрытие кое-каких долгов.
Он посмотрел на меня недобро, но спорить не стал. Пусть он и хозяин в этом поместье, но пальцы на горловине кошелька держу я: и сэр Чарлз это понял.
— Чего еще ему от меня нужно?
— Сэр, необходимо, чтобы вы объяснили мне принцип вашего изобретения. От моего решения зависит, будет ли сделано множество таких аппаратов.
* * *
В Баллард-Хаузе действовал закон: нижний этаж здания принадлежит супруге сэра Чарлза, а верх — безраздельные владения хозяина. Леди Моника обладала прекрасным чувством стиля; мебель, картины и ковры были подобраны со вкусом, и денег на них не пожалели. Поднявшись же по лестнице, я обнаружил голые стены и ничем не прикрытые половицы. В неприбранных комнатах теснились верстаки, загроможденные топорно сработанными неуклюжими механизмами. Здесь как будто срослись мастерские часовщика, плотника и кузнеца, а верховодил над ними игрушечных дел мастер. С полдюжины работников корпели над совершенно разнородными задачами — от выдувания стекла до покрытия воском клавесинных струн.
Сэр Чарлз был убежден, что лучшее средство для проверки конструкторской идеи — это действующая модель. Десятки таковых предстали передо мной в его спальнях, коридорах и гостиных: тут и сигнальные устройства, и оружейные системы, и пароходы, и даже воздухоплавательные шары, наполняемые горячим воздухом. Приведя меня в свой кабинет, хозяин поднял крышку морского сундука.
— Источником вдохновения для меня послужила гроза, — гордо сообщил он и указал на мешанину из латуни, стекла и каких-то проводов.
— Но ведь гроза никоим образом не подвластна человеку, — вежливо заметил я.
— Искра между двумя электрическими проводами — разве это не крошечная молния? — ворчливо парировал он. — Видите эти латунные стержни? Стойте и глядите в пространство между ними.
Из боковины сундука, сработанного из красного дерева, выступал рычажок; его-то сэр Чарлз и подвинул. Над окном висел карниз, к нему от сундука тянулись два провода. Изобретатель пересек комнату, направляясь к другому такому же сундуку, тоже с проводами. Тронул очередной рычажок.
— Теперь оба устройства трудятся, — объяснил он, склоняясь над вторым сундуком и что-то поправляя в его внутренностях. — Лейтенант, вы не на меня, на стержни смотрите!
Слух мой уловил тихое жужжание, и между стержнями протянулась длинная искра. Затем другая, исчезнувшая побыстрее. Третья… Я насчитал двадцать восемь и вдруг заметил, как участилось биение сердца. Ведь сундуки ничем не были соединены!
— Верните рычажок в начальную позицию, — попросил сэр Чарлз. — Очень уж быстро истощаются вольтовы столбы.
— Так эти искры проходят между двумя сундуками? По воздуху, невидимо? — Я изо всех сил старался не выказывать изумления.
— Ага, заметили! Стало быть, не законченный тупица… А что скажете про то, как сгруппированы искры?
Несомненно, это был шифр. От моего умения распознавать коды зависела жизнь и смерть британских солдат, поэтому я неплохо наловчился вычленять из хаоса увертливый порядок.
— После четырех искр всегда следует пауза. Третья и шестая группы одинаковы. В моей фамилии буква «е» на третьем и на шестом месте. Полагаю, сэр, вы просто перекинули с ящика на ящик фамилию вашего покорного слуги.
В первый и последний раз я увидел, как у сэра Чарлза от удивления отпадает челюсть.
— Невероятно! — воскликнул он. — Выходит, я угадал: вы из лучших шифровальщиков генерала Уэлсли.
— Сэр, мне запрещено…
— Что, секретность? Тысяча чертей! Мой друг, оставьте эту чепуху. Со мной делились тайнами особы куда важнее вас. Давайте приступайте к проверке моего аппарата.
Примерно половину сундука занимал вольтов столб. Значит, если аппарат и источник питания распределить по ящикам поменьше, их можно возить на лошади, как вьюки. От столь радужной перспективы у меня голова пошла кругом.
— От этой пары сундуков на войне может быть побольше проку, чем от ста тысяч кавалеристов, — отважился я высказаться. — Сколько вам нужно времени, чтобы объяснить мне суть конструкции и принцип действия?
— Мой шифр из точек и тире вы разгадали с первого предъявления, это говорит об изрядном интеллекте, — ворчливо отдал мне должное сэр Чарлз. — Пожалуй… достанет недели.
— А что до изготовления и обслуживания?..
— Трудно сказать. Таким вещам я еще никого не пытался учить.
* * *
Вечером нам составила общество жена сэра Чарлза — леди Моника. Она была много моложе супруга, однако постарше меня лет на пять. Мы отужинали в столовой, увешанной полотнами Констебля и Рубенса; в углах на пьедесталах стояли расписные вазы, вероятно, похищенные в Греции.
Леди Моника была редкостной красавицей и нисколько в этом не сомневалась; со своим шармом она научилась обращаться виртуозно. А глазами стреляла так, что у меня мурашки бегали по коже; причем ее дерзкий флирт оставался незамеченным сэром Чарлзом. Ее черные кудри были собраны в высокую прическу, как у испанских высокородных дам. Поверх белого платья из льняного батиста она надела синий жакет с красной пелеринкой — цвета британского флага вошли в моду. Макияжем она пренебрегала, желая, очевидно, подчеркнуть безупречность своей кожи.
— Это лейтенант Флетчер, он в Испании разгадывает шифры для Уэлсли, — тут же выдал меня с потрохами сэр Чарлз. — Лейтенант Флетчер, перед вами моя жена Моника.
В Испании за столь безрассудную болтливость вообще-то расстреливают; пришлось напомнить себе, что я в Англии.
— Леди, вы само очарование. — Я поклонился и поцеловал ей руку.
— Симпатичный убийца, да еще и с мозгами? — отозвалась она. — Бедняжка Наполеон. Полагаю, против таких мужчин, как вы, у него нет ни малейшего шанса.
Ужин был в патриотическом духе: бифштексы, лук-шалот, печеный картофель, свекла, горчица, портвейн. Все это подавалось на преизящнейших блюдах — в жизни не видывал столько серебра на одном столе. Да, вовсе не к таким кушаньям довелось мне привыкать в Португалии и Испании… Разумеется, за исключением портвейна.
Супруги явно не ладили между собой, но старались соблюдать приличия.
Сэр Чарлз без умолку разглагольствовал о своем шифре из точек и тире, об искровой сигнальной машине. Тем временем леди Моника вздыхала, а то и вовсе устремляла взор в потолок. Вдруг хозяин спохватился, что у него на тарелке остыло мясо. Он живо проглотил бифштекс, попросил у нас извинения и убежал по лестнице так торопливо, словно наверху его ждала любовница… Я уже знал, что любовница эта сделана из латуни, стекла и воска.
