— Фэнси! Улей — прежде всего!
Его слова потрясли ее, и она внезапно вспомнила то, о чем хотела непременно рассказать Хельстрому. Разумеется, Улей прежде всего! Неужели он считает ее моральной отступницей?
— У меня есть кое-какие сведения, — сказала она. — Это может оказаться важным.
— Да?
— Гормоны очень сильно подействовали на Перуджи. В тот момент, когда он испытывал оргазм, ему показалась, что я задала вопрос. На самом деле я ничего не спрашивала, но когда поняла, о чем он рассказывает, то начала спрашивать специально. Он еще не успел полностью придти в себя, не осознавал, что делает, просто отвечал. И мне показалось, что он говорил правду.
— Что же он сказал? Говори скорее!
— Он сказал, что приехал предложить тебе сделку. Он сказал, что после изучения найденных ими документов по «Проекту 40», ты понимаешь, они решили, что мы разрабатываем новые способы литья металлов. Стали и тому подобного. Потому, что там выделяется много тепла. Он сказал, что такое крупное открытие в металлургии может принести миллиарды. Его слова были не всегда понятны, но суть их я ухватила верно.
Хельстром после этого признания пришел в такое возбуждение, что ему захотелось вскочить и обнять ее. Да она бесценный работник! Улей через нее исполнил свою волю!
Салдо вошел в комнату как раз в тот момент, когда Хельстрома переполняло чувство удачи. Почти крича, он рассказал Салдо, о чем только что узнал. Фэнси объяснила им, что происходит: это коммерческое вторжение! Чужаки потому и подбираются к Улью, что инстинктивно чувствуют прибыль. Ничего не скажешь, дикие из Внешнего мира иногда представляли проблему в новом ракурсе. Необходимо немедленно сообщить про это открытие в лабораторию. Это может даже как-то продвинуть исследования.
— Я помогла Улью? — спросила Фэнси.
— Да, и очень!
Салдо остановился, чтобы сказать несколько слов одному из наблюдателей, сидевшему за консолью. Тот бросил взгляд на Хельстрома и покачал головой. Значит, Перуджи еще не приехал.
А Хельстрому теперь хотелось, чтобы Перуджи приехал как можно скорей.
Металлургия! Изобретения! Наконец-то все эти таинственные намеки прояснились.
Фэнси все еще стояла у стола и смотрела на Хельстрома.
— Перуджи сообщил еще что-нибудь? — спросил он.
— Нет, — молодая женщина покачала головой.
— Ничего об агентстве, пославшем его? Правительственном агентстве!
— Ну, он говорил о каком-то человеке, которого называл шеф. Сказал, что ненавидит шефа. Он ужасно ругался.
— Твоя помощь неоценима, — сказал Хельстром. — Но теперь тебя надо спрятать.
— Спрятать?
— Да. Ты помогла многое прояснить. Поэтому я не стану обвинять тебя в том, что ты крала гормоны со складов Улья. Главное — ты напомнила нам, что химически мы идентичны чужакам. Конечно, в каких-то отношениях за триста лет мы изменились, потому что работали с генами, но… — он одарил ее ослепительной улыбкой. — Фэнси, пообещай мне, что теперь не станешь делать ничего, не проконсультировавшись с нами.
— Хорошо. Обещаю.
— Замечательно. А Мимека тоже была одной из женщин-маток, которым ты сообщила о своей уловке?
— Да.
— Превосходно. Я хочу, чтобы ты… — он остановился, глядя на ее бледное лицо, выражавшее ожидание. — Есть ли шанс, что из последней ночной вылазки ты вернулась, добившись успеха, то есть беременной?
— Очень даже большой шанс! — она так и светилась от радости. — Я как раз на самом пике цикла. В таких вопросах я не ошибаюсь.
— Посмотрим, подтвердят ли это лабораторные анализы, — сказал Хельстром. — Если они дадут положительный результат, скучать в укрытии тебе не придется. Тогда направляйся в центр беременности на сохранение, скажешь, что это мой приказ. Однако не впадай в спячку, пока мы не пришлем кого-нибудь, кто запишет показания, как ты использовала возбуждающие гормоны на чужаках.
— Хорошо, Нильс. Я сейчас же отправляюсь в лабораторию.
Она повернулась и торопливо пошла к двери, и несколько работников провожали ее взглядами. От нее, вероятно, все еще исходил слабый запах возбуждающего средства. Хельстром был слишком занят, чтобы обратить на него внимание. «Ну, — подумал лидер, — она и в самом деле сумасбродка. Что же мы получили в ФЭНСИ-линии?»
Стоя у стола Хельстрома, Салдо тоже наблюдал за уходом Фэнси.
Хельстром потер подбородок. Когда он жил в Улье, то обычно пользовался средством, подавляющим рост волос, но борода все равно местами проглядывала. Ему обязательно нужно побриться до прихода Перуджи. Внешний вид весьма важен при общении с чужаками.
Так значит, металлургия и изобретения? Гм-м.
Заметив, что Салдо желает что-то сказать, Хельстром рассеянно спросил:
— Чего тебе?
— Я слушал, пока ты разговаривал с Фэнси, — ответил Салдо.
— Ты понял насколько важно то, что она сказала о Перуджи?
— Да.
— И ты всё еще считаешь, что мы зря позволили ей тайно покинуть Улей? — спросил Хельстром.
— Я… — Салдо сделал растерянный жест рукой.
— Это Улей управлял ею, даже не мы, — заметил Хельстром. — Улей способен реагировать как единый организм или же через одного из нас. Запомни это.
— Если ты так считаешь, — сказал Салдо. Однако в голосе его не было убежденности.
— Да, я так считаю. Да, вот еще что: когда будешь допрашивать Фэнси, я бы хотел, чтобы ты вел себя с ней помягче.
— Помягче? Она подвергла…
— Вовсе нет! Она показала нам путь к спасению. Ты будешь мягок с ней. И с остальными женщинами, имена которых она назовет.
— Хорошо, Нильс, — самому Салдо эти приказы казались лишенными здравого смысла, однако выказать открыто неповиновение руководителю Улья он не решился.
Хельстром встал, обошел стол и направился к выходу.
— Ты будешь у себя, если мне понадобится что-нибудь уточнить? — спросил Салдо.
— Да. Свяжись со мной сразу же, как только появится Перуджи.
Из мудрости Харла:
«Выступая против Вселенной, вы можете уничтожить себя».
Вместо того чтобы прямиком направиться к себе, Хельстром свернул налево в главную галерею, к которой примыкал центральный пост Службы Безопасности, йотом еще раз налево, и в конце коридора, когда подошла кабина, вошел в открытый проем экспресс-лифта. Он выпрыгнул из движущейся кабины на пятьдесят первом уровне в другую широкую галерею. Здесь было поспокойнее, чем наверху. Из-за царившей тут тишины, хотя деятельность вокруг не прекращалась ни на секунду, казалось, что стены обиты мягким материалом. Работники двигались с кошачьей мягкостью, молчаливо, сознавая важность выполняемых ими задач, пусть даже и второстепенных.
