Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

Джоссерек был крупным мужчиной. Даже среди мужчин своего народа он выделялся своими шестью с четвертью футами роста и соответствующей шириной плеч. Голубоглазый, с крупными чертами лица, немного горбатым носом, он обычно ходил чисто выбритым, но за время заключения у него отросла борода, скрывающая шрам на левой щеке. Черные волосы доходили до мочек ушей, в которые были вставлены небольшие медные колечки. На мускулистом правом предплечье была вытатуирована змея, обвивающая якорь, а на левом — дельфин.

Там, где кожу прикрывала одежда, она была просто смуглой — как и у большинства жителей Киллимарейча, среди его предков были и уроженцы западного Оренстейна. На открытых же местах кожа была гораздо темнее.

«Нам встретится сегодня не одно судно, гае экипаж, да и пассажиры тоже, не прочь выследить нас, братец Джоссерек, — подумал он. — И вряд ли нам удастся прикинуться невысоким, стройным, с кожей шафранового цвета жителем Арванета или коренастым, рыжеволосым, почти безусым баромьянцем, верно ведь? Но если к нам не особенно присматриваться, мы, пожалуй, сойдем за рагидьянца, а большую часть имперской армии составляют именно рагидьянцы, так что солдат имперской армии, расслабившийся после купания, развалившийся на палубе в полуголом виде, может быть, и не вызовет особенных подозрений.»

Он раскинулся со скучающим видом, словно весь этот караван принадлежал ему лично. Поймав чей-нибудь случайный взгляд, он весело махал рукой в ответ.

Движение здесь было не таким интенсивным, как в главном порту, но все-таки оживленнее, чем он ожидал. Казалось, завоевание не нанесло особого ущерба торговле. Наоборот, новые хозяева, баромьянцы, стимулировали кипучую деятельность в этом застойном древнем полисе.

Вскоре Джоссерек увидел, что вниз по течению спускается вереница барж, груженных ржавыми железными листами и рельсами. Должно быть, северяне обменивали этот Металл на товары и пряности с юга. Но эта партия вряд ли предназначалась для Рагида — тамошние жители обычно покупали все это в Арванете и переправляли домой сушей. В любом случае, местные традиции накладывали отпечаток на их деятельность: в душе они были людьми сухопутными и неохотно доверяли ценный груз морю.

У баромьянцев, страстных лошадников, живущих в туманных горах к югу от Рагида, интерес к морю и вовсе не проявлялся… пока они не разграбили Империю и не объединили ее заново. А сейчас… Хм-м. Джоссерек почесал бороду — высохнув, та торчала. Сейчас они только приветствовали распространение имперского влияния на островах Харрикейнского моря и среди жителей туокарских лесов. А это уже вызывало беспокойство, ибо торговцы из Киллимарейча и их государства — соседи по Материнскому океану — сами были весьма заинтересованы в этих районах.

«Что ж, все это нам уже известно. Этот груз ржавого железа всего лишь подтверждение уже известного, а никакое не открытие. И тем не менее, зрелище впечатляющее. Нигде больше не добывают столько превосходного металла. На каких же сказочных залежах трудились эти чужестранцы?»

Еще одно судно тащило гребные баркасы, бревенчатые плоты и патрульные галеры. Команда, хоть и бросала на Джоссерека подозрительные взгляды, ни о чем не спросила. Когда мимо него проплывала благоухающая дивными ароматами, украшенная золотыми арабесками четырехвесельная яхта с музыкой на борту, принадлежащая, похоже, какой-то аристократке, он удостоился более внимательного взгляда. Дважды из камышей и тростников залива выворачивалось каноэ, в котором сидел коротконогий дикарь с болот Анвара. По сторонам расстилались изрезанные каналами равнины с ухоженными плантациями, принадлежащими городским помещикам. Стояла весна, повсюду было зелено, только фруктовые сады белели и пламенели буйным цветом. Пахло цветами. Лишь когда он проплывал рабочие поселки и птицефермы, расположенные за шаткими заборами, запах жилья перебивал вездесущий запах цветения.

На закате буксир причалил на ночь к берегу. Откуда-то появились люди. Кто-то суетился, занимаясь швартовкой, кто-то раскладывал на берегу костры. Джоссерек был к этому готов. Он прыгнул в воду и поплыл к берегу, держа одежду над головой. Кто-то крикнул в быстро спускающиеся сумерки: «Эй, что это?» Другой голос ответил: «Наверное, аллигатор, в этом году они заплывают сюда с начала весны.»

Добравшись до берега, он скрылся в кустарнике, густо покрывающем пологий берег. Невдалеке он обнаружил дорогу и пошел по ней, шлепая босыми ногами по булыжному покрытию, в котором легионы повозок проложили едва заметную колею. Вскоре он высох и оделся. Мягко светили большие весенние звезды, но от тумана, спускающегося на пахоту, ощутимо тянуло сыростью.

Его опять охватило томительное ощущение заброшенности; раньше ему было просто не до того. Но теперь ему пора было подумать, как он, беглец, которого уже, без сомнения, ищут, без гроша в кармане, сможет просуществовать здесь несколько лет. В первую очередь следовало поразмыслить, как побыстрее добраться до города.

Когда ему было пятнадцать лет, его отравили в трудовой лагерь за нападение на морского офицера, вздумавшего смеяться над его лохмотьями. Через два года он бежал, бродяжничал, голодал, пока наконец не добрался до побережья, где нанялся на пароход, владелец которого слишком нуждался в матросах, чтобы пренебречь его услугами. С тех пор он переменил множество занятий, но не забыл, как обращаться с лошадями.

Та, которую он выбрал, была слишком хороша для своего стойла. Конюшня стояла на самой окраине селенья. Горячий конь негромко фыркал, когда он его выводил, приплясывал, пока Джоссерек надевал на него уздечку, найденную в той же конюшне, потом быстро помчал его в город, подгоняемый ударами голых пяток. Наверняка, хозяин плантации оставил его в этой дыре попастись по весне на свежей травке. Джоссерек пожалел, что пришлось убить не ко времени залаявшую собаку, спрятать ее труп и ждать потом, пока разбуженный хозяин не решил, что тревога была ложной и не отправился спать. Может быть, дворняга была любимицей детишек, что жили в этой хибаре.

К утру он добрался до Арванета.

Среди нагромождения стен виднелись башни. Одни из них устремлялись в небо, другие, казалось, жались к земле — нескончаемые века сложили облик древнего города: острые крыши и плоские крыши, темные переулки, тускло освещенные звездным светом… В большей части города было темно и тихо, лишь кое-где горели редкие фонари, да изредка раздавался неясный шорох. Столетия минули с тех пор, когда Арванет лежал на берегу бухты Югулара, теперь здесь остался лишь жалкий ров с водой, носивший название Лагун.