Это была кобура с креплением, соответствующая по форме очертаниям Наг-анна. Крепление представляло из себя эластичный рукав без застежек. Чтобы закрепить нагалище, в рукав нужно было продеть часть тела.
— На руку? — спросил Нестор и приложил выше локтя, соизмеряя диаметр.
— На хвост, — улыбнулся Кир. — При выходе из Раджаса, будучи еще Нагом, надеваешь на тело. Происходит ментальная сцепка Наг-анна и сознания Нага. Наг-анн не будет виден — материально он не существует во Взвеси. Как и Наг, он здесь, во Взвеси, дремлет. Но Наг пробуждается в момент опасности. И, пробудившись, управляет Наг-анном по своему усмотрению, без участия человека.
— Я что, могу перевоплотиться несознательно?
— Нет, спонтанной трансформации не происходит, но подсознательно ты будешь пользоваться способностями Нага, его интуицией, частично — мощью и скоростью реакции.
— Кого «его»? — Нестор не совсем понял. — Наг — это я. И я — это Наг.
— Трудный вопрос, — Кир даже нахмурил брови, показывая, насколько вопрос «трудный». — Никто не скажет, — да и вряд ли кто знает, — где заканчивается человек и начинается Наг. Главное, что тебе даже не придется думать. Наг в тебе почует опасность, выхватит, образно говоря, Наг-анн и сотрет угрожающую тебе цель. Повторяю — временно сотрет.
— Как это будет выглядеть со стороны? Как в старом вестерне?
— Никак. Со стороны это будет выглядеть никак. Даже аннигиляцию цели никто не заметит, поскольку для всех наблюдателей (кроме тебя) этой цели попросту не существовало никогда.
— То есть на курок жать не нужно? — решил окончательно уточнить Нестор.
— Нет, — твердо заверил Кир. — На спусковой крючок жать не нужно.
Нестор по-прежнему осторожно взял со стола Наг-анн. Оружие оказалось легким, почти невесомым. Раструб плавно скользнул в нагалище и, уютно устроившись там, невинно заснул. Нестор попрощался с Наставником и, воспользовавшись одним из бесчисленных маршрутов, таким, который позволял избежать встречи с Зоенькой (хватит на сегодня), вернулся на Кисельную, 8.
Соня и Фея уже были дома. Они только что открыли калитку, как раз в тот момент, когда Нестор возник рядом с забором из муравейника у куста смородины. Голый.
— Ах! — всплеснула руками Фея. — Какой милый! Обожаю сюрпризы!
Девушки переглянулись, затворили калитку и крадучись направились к Нестору, замершему в нелепой позе. Как же не любил он неловкие ситуации! Он даже забыл о прохладе осеннего вечера. Девушкам тоже было наплевать на температуру — они скидывали с себя по дороге одну вещь за другой. Высокие и острые каблуки их туфель чуть проваливались в рыхлую землю садового участка, девушки старались ступать на носочках, отчего их походка казалась еще более кошачьей.
— Зачем? — Нестор даже попятился, но застыл, поцарапав сразу обе ноги, одну — о куст смородины, другую, до крови, — о куст крыжовника.
— Глупенький! — пропела Фея. — Если женщина и мужчина остаются под одной крышей — нет других вариантов!
— Ну, или женщины и мужчина за одним забором, — исправила Соня. — Сути это не меняет.
Нестор почувствовал почти одновременное прикосновение сразу четырех ладоней.
— Колючки на кустах, — успел предупредить он. — Берегите чулки.
Подумал же он о другом: «Так вот ты какой, бхаратанатьям, танец баядеры!».
Уроки по истории было вести сложно. Сумбур, воцарившийся в мире, проникал в будни обычных людей. Этот сумбур как бы создавал точку притяжения, к которой стремились все, даже самые, казалось бы, отвлеченные разговоры. Все, что вслух произносили взрослые в домашних беседах, дети приносили в школу.
Даже самые маленькие ученики говорили о политике, о войнах, о революциях, о ситуации в мире, в стране, в городе. Дети цитировали новости, рекламные плакаты партийных кандидатов, резкие суждения родителей. Разгорались споры, конфликты и даже драки.
Самыми проблемными были пятые, шестые и седьмые классы. В начальной школе дети прощались с осенью, устраивали выставки, готовились к зимним утренникам. В старшей школе царила любовь — тут уж было не до политики. А вот в десять-тринадцать лет так хочется выглядеть взрослым, говорить, как взрослый, вести себя, как взрослый. Своего ума пока еще нет, зато есть отголоски родительских рассуждений.
Нестор преподавал историю — предмет, не обладающий математической точностью, зато насыщенный великими амбициями; предмет предвзятый и ангажированный даже при самом нейтральном изложении.
Часто, очень часто вспоминал теперь Нестор слова Бенедикта Спинозы о том, что «знание исторических рассказов и вера в них весьма необходимы толпе, способность которой к ясному и отчетливому пониманию вещей незначительна». Даже само название предмета «история» не оставляет учителю возможности приводить сухие даты, имена и события. История в самом естестве своем нуждается в экспрессивном содержании.
В период смут любая сила, добирающаяся до власти даже в своем маленьком княжестве, жаждет наполнить это историческое содержание той экспрессией, которая внесет «правильный» диссонанс в и без того незначительные ясность и отчетливость понимания вещей.
Ученик с повязкой «Дежурный», присланный из директорского секретариата, заглянул в класс за секунду до звонка. Дежурный передал, что Нестора Ивановича просят срочно подойти в кабинет к Антонине Николаевне. Тут же прозвенел звонок, шестой класс встал, прощаясь с учителем.
Нестор шел по коридору и пытался проанализировать скомканную коду последнего занятия. В целом, урок прошел замечательно — информативно, активно, в хорошем рабочем темпе. Если бы не последние несколько минут.
Речь шла о Втором переходном периоде в истории Древнего Египта. Шестиклассники любили «зрелищные» рассказы учителя. Неслись птицами по дельте Нила невиданные здесь ранее боевые колесницы, шли стройными шеренгами нубийские отряды, взлетали на стены каменных крепостей штурмовые лестницы. Шла братоубийственная война между номами. Некогда привычный мир Древнего Царства только успел возродиться в Среднем Царстве и снова рухнул из-за внутренних передряг и внешнего натиска.
Что случилось в земле фараонов? Мирные пастухи амореи, они же сутии, потомки библейского Сифа — третьего сына Адама и Евы, веками пасли стада овец и коз вначале по одну сторону Суэцкого перешейка, на Синайском полуострове, потом каким-то образом перебрались через пустыни и солончаки и оказались с другой стороны перешейка, уже в Африке, на плодородных землях, орошенных Великим Нилом. Из Сирии к амореям присоединились со временем хетты. За ними — хурриты. Или наоборот — вначале хуритты, за ними хетты. Были и другие народы: плодородных земель мало, людей много. Кто точно скажет? Утекло немало воды Нила с тех давних пор.
